— Что вам от меня нужно? — не особо вежливо спросил Топырин.

— Значит, относительно адвоката разобрались, — пропуская вопрос журналиста, произнес Гуров. — Теперь относительно того, ради чего вас сюда вызвали. Скажите, Зиновий, не желаете ли вы изменить показания относительно того звонка, из которого вы узнали о происшествии в поселке Шевлягино?

— Почему я должен их менять? — насторожился Топырин.

— Дело в том, что ваши показания отличаются от тех, что дали другие журналисты, получившие точно такой же сигнал, — спокойно ответил Гуров. — Из ваших показаний следует, что звонила женщина. Во всех остальных случаях с журналистами разговаривал мужчина. Не скажете, почему?

— Откуда мне знать? — неуверенно произнес Топырин. — Возможно, я просто ошибся. Возможно, принял мужской голос за женский. Или же звонил не один человек.

— И вам не кажется странным, что вам позвонил один человек, а всем остальным — другой? Чем таким особенным вы выделяетесь из общей массы журналистов, освещающих дело Подмосковного маньяка? — вкрадчиво спросил Лев.

— Ничем я не выделяюсь, — прошептал Топырин.

— Разве? А вот нам с коллегами показалось, что очень даже выделяетесь, — угрожающе произнес Крячко.

Топырин не ответил. Он ссутулился, втянул голову в плечи и уставился в одну точку, будто видел там нечто важное.

— Так что со звонком? — напомнил Стас.

— Теперь, когда вы сказали, я уже не так уверен в том, что звонила женщина, — ответил Топырин. — Я просто перепутал. От волнения.

— Пусть так, — быстро согласился Гуров. — Тогда ответьте еще на один вопрос: откуда вы узнали о том, что, прежде чем расправиться с третьей жертвой, убийца держал его связанным в сарае?

— Откуда узнал? Не помню. Наверное, об этом знали все.

— Ответ неверный. Кроме вас, о том сарае не писал никто.

— Не может быть! Вы просто плохо изучили статьи, — начал Топырин и тут же перебил сам себя: — Нет, наверное, полицейские говорили, а я услышал, вот и решил написать.

— И где же об этом говорили полицейские? — нависая над журналистом, спросил Крячко. — Уж не на нас ли с полковником вы намекаете? Ведь это мы были на месте преступления, и именно мы разговаривали с прессой.

— Нет, конечно, этого я не говорил, — в испуге шарахнулся от Крячко Топырин. — Возможно, я услышал об этом в доме господина Хвана. Мы ездили туда с коллегами, выражали соболезнования вдове. Наверное, об этом говорила она.

— Столько версий, и ни одна не верна, — недовольно покачал головой Крячко. — Хотите услышать мою версию?

Топырин не ответил, но Стас ответа и не ждал. Он склонился к самому лицу Топырина и, глядя ему в глаза, продолжил:

— Я думаю, про сарай вы узнали не от вдовы. И не от полицейских. Эту и другие подробности вы получили из конкретного источника. Не хотите поговорить об этом?

— Вы заблуждаетесь, никакого тайного источника информации у меня нет, я просто умею смотреть и слушать, — не в силах оторвать взгляд от лица полковника, проговорил Топырин.

— Подумайте получше, — не отступал Крячко. — О том, что третья жертва была раздета, не писал ни один из журналистов. Откуда вы об этом узнали?

— Жена Хвана сказала.

— Врете! — разозлился Стас. — Все вы врете! Эти сведения вы получили от своего информатора. Кто он? Назовите имя, и тогда мы не станем выдвигать против вас обвинение в пособничестве убийце!

— Нет у меня информатора! Нет, слышите, нет! — чуть не плача, воскликнул Топырин. — Если уж вам так нужно признание, я сделаю его! Это я обзвонил все редакции и сообщил о трупе в Шевлягино! Ну, теперь вы довольны?

Крячко опустился на стул, перехватил взгляд Гурова и более спокойным тоном произнес:

— Продолжайте.

— Про звонок в редакцию я говорил правду, — начал Топырин. — Я действительно говорил с какой-то женщиной. Это она сказала, что в Шевлягино побывал маньяк. Сначала я собирался поехать туда один, но потом испугался. Подумал, что это будет выглядеть подозрительно. Мне никто не поверит, если я заявлю, что узнал об убийстве от незнакомки. Тогда я еще не знал, что жертва — наш главный редактор. Потом-то мне стало понятно, почему она позвонила именно в нашу редакцию, но тогда я был в растерянности. Но и сенсационный материал отдавать в чужие руки мне не хотелось, и я придумал, как все устроить. Вышел из редакции, нашел телефон-автомат и начал обзванивать подряд все редакции, чьи номера были забиты в записной книжке мобильника. Потом сел в машину и поехал в Шевлягино. Как я и надеялся, к месту преступления мы все приехали почти одновременно.

— С какого таксофона вы звонили? — спросил Гуров.

— У метро «Парк культуры», — без запинки ответил Топырин.

— Таксофонную карту купили там же?

Вопрос был задан с подвохом. Лев знал, что в радиусе ста метров от метро ни один киоск, ни одно отделение сотовой связи подобными картами не торгует. Ему хотелось проверить, насколько честен в своем рассказе журналист.

— Карта у меня была, — не подозревая о подвохе, ответил Топырин. — За неделю до этого мне пришлось воспользоваться таксофоном, тогда я и купил карту.

— Где конкретно купили?

— На почте.

— Скажите, Зиновий, для чего все эти шпионские штучки? — В беседу снова вступил Крячко. — Я могу понять, почему вы не позвонили из редакции. Коллеги бы услышали, да и те, кому вы собирались звонить, могли вычислить вас по определителю. Но отчего вы не воспользовались своим мобильником? Он ведь был под рукой, а до таксофона пришлось ехать.

— Не знаю, — вздохнул Топырин. — Тогда это казалось логичным. Ведь я действовал анонимно, а мой номер мог высветиться у кого-то из коллег. Мы не часто обмениваемся телефонными номерами, но я решил перестраховаться.

— Итак, вы утверждаете, что являетесь тем анонимом, который собрал с десяток журналистов к месту преступления только потому, что сам получил звонок от неизвестного? И вы не боялись, что тот, первый звонок, «пустышка»? — спросил Гуров.

— А чего бояться? Если бы это была «пустышка», то мы покрутились бы возле вышки и уехали обратно в Москву, только и всего. Никто же не знал, что звонил я, — искренне удивился вопросу Топырин.

— Вы когда-нибудь встречались с доктором Дрозинским? — неожиданно спросил Лев.

— Нет, никогда, — не задумываясь, ответил тот. — После его смерти мне удалось побеседовать с его коллегами. Они отзывались о нем не особо тепло.

— А фермера Заборина вы знали?

— Нет, почему вы спрашиваете? — вопросом на вопрос ответил Топырин.

— Так, к слову пришлось. — Гуров сделал вид, что ответы на эти вопросы не имеют для него особого значения, и тут же перевел тему: — Ну и кашу вы заварили, Зиновий! Это же надо было додуматься, обзвонить редакции и вызывать всех на место преступления, а потом узнать, что убит шеф редакции, в которой вы работаете. Обидно, наверное, было? Мог бы получиться эксклюзивный материал, а из-за вашей нерешительности шанс был упущен. Влетело вам тогда?