— Нет. Очень жаль с вами расставаться. Наверное, придется попросить Фица силой вытащить меня из комнаты. Думаю, с помощью Лексингтона и нескольких слуг ему удастся засунуть меня в экипаж и отправить на вокзал.

Когда этот человек признался в любви с первого взгляда, Хелена прореагировала достаточно сдержанно. Чувство противоречия не позволило поддаться чарам: это было бы слишком просто, слишком банально. Идти проторенной тропинкой не хотелось.

Но в этот раз изобразить холодность оказалось сложнее, а потому Хелена опустила глаза и молча, сосредоточенно доела кашу.

Дневная сиделка, сестра Гарднер, появилась вместе с горничной, которая пришла, чтобы забрать подносы.

— Милорд, мисс Редмейн просила напомнить, чтобы после завтрака вы не утруждали миледи разговорами. Но если желаете, можете посидеть рядом и почитать вслух. Важно, чтобы миледи закрыла глаза и отдохнула.

— Но ведь сейчас еще утро, — запротестовала Хелена. — К тому же я спала целых три дня. Разве этого не достаточно?

— Приказ доктора, — коротко напомнила сиделка.

Гастингс встал и подошел к небольшой, плотно заставленной книжной полке.

— Можете не беспокоиться. Я не очень люблю, когда мне читают. Всегда кажется, что слишком медленно.

— В таком случае представьте, что это лечебная процедура. Считается, что мой голос способен выманить из леса единорога.

Брови сами поползли вверх, однако Хелена вовремя вспомнила о боли и сдержалась.

— В излишней скромности вас, должно быть, еще никто не обвинял, не так ли?

— Когда-то вы сказали, что во мне столько горячего воздуха, что хватит на целую армаду дирижаблей. А когда я возразил, что мой голос нередко сравнивают с ангельским хором, заявили, что ангелы, должно быть, поют не ртом, а… хм… другим отверстием.

Хелена почувствовала, как натянулись швы, и только тогда поняла, что улыбается. Да, было больно, но она все равно не остановилась: радость оказалась слишком удивительной, чтобы добровольно от нее отказаться.

— Готовы выслушать несколько сонетов миссис Браунинг? — Гастингс снова опустился в кресло и раскрыл книгу.

«Как я люблю тебя? Позволь пересчитать оттенки чувства».

Погружаясь в дремоту, Хелена уже не сомневалась: голос Гастингса не просто хорош, а великолепен. Бархатный, обволакивающий и в то же время полный силы, словно дальний раскат грома или рокот морских волн.

Балансируя на грани сна, она приоткрыла глаза и увидела, что он стоит возле кровати.

— Если вдруг вспомните все до моего возвращения…

Возможно, она уснула и не услышала окончания фразы. А может быть, он не договорил. А потом кто-то нежно похлопал ее по руке. Хелена с трудом открыла глаза и увидела прекрасное лицо Венеции.

— Привет, сестренка, — сонно пробормотала она.

Венеция улыбнулась. Улыбка оказалась столь же восхитительной, как голос Гастингса, однако за ней таилась озабоченность.

— Очень жалко тебя будить, милая, но нам приказано время от времени проверять, в сознании ли ты.

Она помогла сесть и подала стакан воды. Хелена с жадностью выпила.

— Сколько я спала?

— Около пяти часов.

— А лорд Гастингс уже вернулся?

Как странно. Еще сегодня утром его существование казалось невероятным, а сейчас не терпелось узнать, где он.

— К сожалению, нет. Просил не ждать до ужина. Может быть, хочешь подкрепиться? Будем считать это или очень поздним ленчем, или очень ранним чаем.

— Опять каша?

— Поскольку завтрак не вызвал неприятных ощущений, сестра Гарднер разрешила дать тебе бульон и маленький кусочек легкого пудинга.

— Мм… Пудинг. До чего же заманчиво звучит!

Венеция снова улыбнулась и встала, чтобы позвонить и заказать еду.

— А ты успела отдохнуть? — участливо спросила Хелена.

— Вместе с мужем покаталась по парку в ландо, а затем немного прошлась. Я ведь не больна, а всего лишь беременна. Потом, правда, прилегла на полчасика, так как Кристиан пообещал награду, устоять против которой невозможно.

Венеция гордо продемонстрировала подарок. То, что Хелена представляла себе как милую безделушку, на деле оказалось зловещей окаменевшей костью.

— О Господи! Что это такое?

— Зуб доисторического крокодила. Эти звери вырастали до головокружительных размеров. Могли высунуться из болота и запросто съесть большинство небольших ящеров, которые приходили на водопой.

— Фантастика! И муж подкупил тебя этим?

Венеция заметно погрустнела.

— О, ты же ничего не помнишь! Тем летом, когда тебе исполнилось четырнадцать, мы нашли на берегу скелет динозавра.

— Целый скелет?

— Процентов восемьдесят пять, не меньше.

Возмутительное бессилие памяти! Разве допустимо не помнить такое выдающееся событие?

— У меня сохранились фотографии. Может быть, хочешь посмотреть? — осторожно предложила Венеция. Там и ты тоже есть.

Хелена заставила себя улыбнуться.

— Да, конечно. С удовольствием посмотрю.

Но не слишком ли мучительно будет наблюдать, как кто-то другой живет ее жизнью?

Она поспешила сменить тему.

— Кстати, где я нахожусь? Судя по воздуху и шуму за окном, это Лондон. Но чей дом — мой или…

— Дом принадлежит Фицу, он унаследовал его вместе с графским титулом.

— Всегда считала, что титул перейдет к дальнему родственнику, если, конечно, у графа не родится собственный сын.

— Мы все так думали, однако мистер Рэндольф Фицхью был очень пожилым и умер раньше графа.

— А других претендентов не нашлось?

— Был еще один кузен, но и он графа не пережил.

— А какие-нибудь родственники у нас остались? — Хелена хотела, чтобы вопрос прозвучал шутливо, однако не смогла скрыть закравшегося в сердце страха.

— Все кузены Норрис прекрасно себя чувствуют. Маргарет вышла замуж за морского офицера. Бобби сам служит в военном флоте. А Сисси уехала в Гонконг и занялась миссионерством.

— Та самая Сисси, которая никак не могла спокойно усидеть в церкви?

Еще неделю назад Хелена знала бы, что Сисси посвятила себя религии. Неделю назад она в мельчайших подробностях описала бы то самое доисторическое чудовище, о котором рассказывала Венеция. Неделю назад жизнь ее еще была в полном порядке: счастливые родственники, процветающая фирма, преданный супруг.

Пытаясь успокоиться, она принялась за пудинг.

— А как поживают кузены Карстерс?