— А вы о себе высокого мнения.

— И вы тоже. — Он слегка улыбнулся. — Считаете — во всяком случае, раньше считали, — что скромность нужна тем, у кого есть причины для скромности.

Пожалуй, с утверждением можно было согласиться.

Хелена почувствовала себя немного спокойнее. Быть замужем за незнакомцем, конечно, мучительно, но беседовать с ним очень приятно. Мягкий, глубокий голос… если бы виолончель обладала даром речи, то говорила бы именно так. И улыбка…

Лорда Гастингса трудно было назвать красивым в общепринятом понимании, однако по-своему он выглядел весьма впечатляюще: чистая гладкая кожа, густые брови, небольшая ямочка под нижней губой — следствие упрямого, заметно выдающегося вперед подбородка. Усталые, покрасневшие глаза даже сейчас сохраняли цвет теплого океана.

— Удивлены собственным замужеством? — спросил он тоном заговорщика, как будто понимал ее сомнения. — Не тем, что замужем именно за мной, а что вообще замужем?

— Шокирована. Всегда думала, что останусь старой девой.

— Но в двадцать с лишним лет начали понимать, что замужество само по себе не так уж и страшно, особенно если найти подходящую компанию.

Хелена подняла брови ровно настолько, насколько позволяли швы.

— Надо думать, вы и есть та самая подходящая компания?

— Всегда считал себя хорошей партией, — ответил Гастингс. — Вы желаете безраздельно царствовать в своих владениях, ну, а я… мне доставляет удовольствие нашептывать вам на ухо хитроумные советы.

Неожиданная и привлекательная картина брака, в котором муж не пытается стать самодержцем.

В дверь постучали. Горничные принесли подносы с завтраком: на одном стояли только овсянка и чай, на втором — кофе, тосты и оладьи. Дэвид сел в кресло недалеко от кровати.

— Вы всегда так завтракаете? — скептически уточнила Хелена. — Довольно скудно.

— Возможно. Но мы решили, что запах бекона и копченой макрели может показаться вам неприятным.

Она помешала горячую кашу, чтобы немного остудить.

— Расскажите о себе.

Можно было бы сказать: «Расскажите о нас», однако почему-то пока не хотелось слышать ни о фантастическом ухаживании, ни о сказочной свадьбе, где она выступала в качестве счастливой невесты. Сейчас, в новом жизненном воплощении, Хелена испытывала интерес к тому, кто называл себя ее мужем, однако острой влюбленности не чувствовала и вовсе не хотела обременять себя дополнительными обязательствами.

Гастингс на миг задумался. Отрезал небольшой кусочек оладьи, положил в рот, прожевал. Снова бросились в глаза правильные, выразительные черты его лица. Должно быть, не все северные фьорды могли похвастаться такими четкими, безупречными линиями. А когда он сделал глоток, Хелена невольно перевела взгляд на горло. При крепком, мускулистом сложении шея отнюдь не казалась излишне массивной. Больше того, отличалась… элегантностью.

— Мне нравится «Алиса в Стране чудес», — наконец произнес Дэвид.

С некоторым усилием Хелена оторвала взгляд от шеи и снова посмотрела ему в глаза.

— Именно об этом вам хочется рассказать?

— Почему бы и нет? Ешьте. За все время болезни нам ни разу не удалось вас накормить. Хорошо, что вовремя проснулись: доктора уже собрались вводить пищу через трубку.

После недавней тошноты сам процесс еды внушал серьезные опасения, однако из его слов явствовало, что организм нуждается в подкреплении. Хелена осторожно проглотила немного каши.

— Вы знаете, что «Алиса в Стране чудес» одна из моих любимых книг?

— Знаю.

Ответ показал несоответствие степени осведомленности: супруг знал о ней значительно больше, чем она о нем. Что и говорить, смотреть на него было и приятно, и увлекательно — глаза при малейшем движении меняли цвет с синего на зеленый и обратно, да и мелодичный звук голоса доставлял удовольствие. Но, несмотря на обаяние, этот человек наверняка имел определенную цель.

И цель эта располагалась не где-нибудь, а на ее собственном теле, ниже талии.

Хелена строго прищурилась.

— Пытаетесь завоевать расположение, лорд Гастингс?

Гастингс наслаждался новым, внезапно обретенным положением совершенно незнакомого человека. Хелена вела себя вежливо, внимательно. Исчезло обычное презрение, бесследно пропала антипатия. Да, некоторая настороженность ощущалась, но кто бы на ее месте не остерегался неизвестности?

— Вы любите книги, и я тоже не мыслю жизни без чтения, — помолчав, заметил он. — Поскольку общее прошлое не способно предоставить почву для воспоминаний и послужить темой разговоров, почему бы не начать отношения заново? В данной ситуации книга может стать надежной отправной точкой.

Хелена медлила с ответом, и Дэвид изумленно ждал: в своем новом состоянии она не отвергала предложение как заведомо недостойное, а старалась его обдумать.

— Кто из героев вам больше всего нравится? — наконец спросила она и снова осторожно поднесла ложку ко рту. Опухоль на верхней губе еще не окончательно спала.

— Чеширский кот, — без малейшего сомнения ответил Дэвид.

— А почему именно он? — На фоне белых бинтов изумрудные глаза казались еще ярче, чем обычно.

— Потому что непредсказуем и лукав. Приходит и уходит, когда захочет. В детстве я тоже мечтал появляться и исчезать по собственному желанию.

Хелена посмотрела с особым вниманием. Она изучала его с той самой минуты, как попросила остаться.

— И что бы вы делали с этой способностью? Подслушивали чужие разговоры?

Вопрос нельзя было считать особенно глубоким. И все-таки если бы Дэвид ответил искренне, то сразу выдал бы себя с головой.

— Постарался бы исчезнуть оттуда, где находился.

— А где вы находились?

— Под неумолимым контролем своего дяди. — Смущенный собственной откровенностью, виконт склонился над тарелкой.

— И он держал вас в ежовых рукавицах?

Дэвид поднял голову. Хелена продолжала пристально смотреть, однако во взгляде светился лишь спокойный интерес. Ни следа неприязни или предвзятости.

Он всегда мечтал о той минуте, когда она наконец сможет увидеть его настоящим — таким, каким он хотел предстать в ее глазах. Эту встречу трудно было назвать воплощением детской мечты. Скорее судьба милосердно предоставила ему возможность начать отношения с чистого листа.

— Да, — честно признался Дэвид, хотя и не привык делиться детскими переживаниями.

Она посмотрела на него еще немного, а потом опустила взгляд на поднос.

— Как жаль. Мой отец был военным, но в то же время на редкость добрым и веселым человеком. Обожал смеяться.

Так вспоминали о полковнике Фицхью все его дети.