Периоду серьезной работы предшествует период игры. Чтобы понять, что некое занятие нам нравится и мы готовы посвящать ему много часов в день, мы должны поиграть с ним и «повалять дурака», чтобы разогреть свой зарождающийся интерес. Развитие интереса требует времени и энергии, а также дисциплины и готовности идти на жертвы ради любимого занятия. Однако не стоит забывать, что на ранних стадиях новички совершенно не горят желанием совершенствовать свое мастерство и развиваться. Они не думают на много лет вперед. Они еще не знают, какой будет самая важная цель в их жизни. В самом начале люди хотят просто получать удовольствие от того, что делают.

Даже самые известные и признанные мастера, будучи новичками, относились к своему делу без должной серьезности. Именно к этим выводам пришел психолог Бенджамин Блум, опросив 120 звезд в спорте, искусстве и науке, а также их родителей, тренеров, наставников и учителей. Блум сделал несколько важных открытий. В частности следующее: процесс развития навыков проходит три стадии, каждая из них длится несколько лет. Свой интерес человек находит в период, который Блум назвал «годами юности».

В «годы юности» новички пока еще размышляют, стоит ли заниматься тем или иным делом всерьез, и в этот период им необходимы поддержка и одобрение. Блум и его коллеги-исследователи пришли к выводу, что лучшие учителя в «годы юности» – те, кто дарит тепло и поддержку. «Возможно, главное достоинство учителя – умение сделать процесс обучения на ранней стадии приятным и радостным. Большую часть времени в этот период стоит уделять игре, да и сам процесс обучения тоже должен быть похож на игру».

В первые годы обучения ученику желательно предоставить определенную степень независимости. Результаты исследований показывают, что слишком высокие требования родителей и преподавателей могут пагубно сказаться на мотивации ученика. Дети, родители которых разрешают им выбирать свои занятия, легче смогут найти то, что им нравится, и то, что их интересует, – предмет своей будущей страсти.

В 1950 г. мой отец в Шанхае и глазом не моргнул, когда его отец приказал изучать химию, однако большинство современных молодых людей с трудом представляют, что смогут полюбить занятие, выбранное для них без их участия.

Работающий со спортсменами психолог Жан Коте пишет: если не дать человеку возможности открывать и в своем темпе развивать интерес, то последствия могут быть весьма неблагоприятны. Коте писал, что профессиональные спортсмены, которые, как Роуди Гейнс, в детстве попробовали заниматься разными видами спорта и лишь после этого выбрали специализацию, чаще выигрывают в марафоне жизни, нежели те, которые такого детского опыта не имели.

Попробовав себя в разных видах спорта, подросток легче может выбрать тот, который ему нравится больше других. И это дает возможность гармонично тренировать разные комплексы мышц. Спортсмены, которые сразу узко специализируются, на начальных этапах имеют определенные преимущества, но именно они особенно подвержены риску получить травму или «выгореть» психологически.

То, что Блум назвал «зрелыми или средними годами», мы обсудим в следующей главе, посвященной вопросам практики, а о «поздних годах» поговорим в Главе 8, когда будем рассматривать проблему цели.

На данный момент я хочу, чтобы читатель понял, что у начинающих и опытных мастеров совершенно разная мотивация. Когда мы что-то начинаем, нам очень нужны поддержка и свобода, чтобы наслаждаться тем, что нам в этом деле нравится. Нам нужны аплодисменты. Нам нужны маленькие победы. Мы плохо переносим критику. Нам нужна практика.

Однако не следует торопиться с рутинной практикой, и она не должна быть на начальных этапах чрезмерно напряженной, иначе новичок рискует потерять свой зарождающийся интерес. А если интерес утерян, то его очень сложно вернуть.

* * *

Давайте снова вернемся к ораторам, произносящим мотивирующие речи для выпускников. Это успешные и упорные люди, и на их примере мы можем узнать, как развивался их интерес в детском возрасте.

Редактор страницы кроссвордов New York Times Уилл Шортц говорил, что его мама была «писателем и очень любила слова», а его бабушка очень любила кроссворды. По мнению Шортца, его собственная любовь к словам вполне может быть наследственной и заложенной на генетическом уровне.

Однако жизненный путь Шортца не обусловлен исключительно генетикой. Вскоре после того, как он научился читать и писать, ему в руки попалась книжка с визуальными и словесными загадками. «Меня та книга просто сразила, – вспоминает Шортц. – И я захотел сам сделать такую книжку».

После первой книжки были и другие – с математическими и словесными загадками. Вскоре Шортц знал по фамилиям большинство авторов, чьи загадки печатали в журналах и книгах. Он приобрел полную коллекцию своего кумира Сэма Лойда, а также книги других (известных ему, но совершенно незнакомых мне) авторов загадок и кроссвордов.

А кто же покупал ему все эти книги? Его мать.

А как еще она помогала ему развивать этот интерес?

«Когда я был совсем маленьким, у мамы собирались любители игры в бридж. Чтобы я не мешал им играть, мама дала мне лист бумаги в клеточку и показала, как сделать кроссворд. И я с большой радостью провел тот день, создавая свой собственный кроссворд. Потом, когда все гости разошлись, мама показала мне, как нумеровать и описывать слова, которые надо угадать. Вот так я создал свой первый кроссворд».

А потом мать маленького Шортца сделала неожиданное предложение. «Мама сказала, чтобы я попытался продать свои кроссворды. Она была журналистом и регулярно писала для газет и журналов. Увидев, что во мне проснулся интерес к кроссвордам, мама объяснила, как надо предлагать изданиям свой материал».

«Свой первый кроссворд я продал, когда мне было четырнадцать, а когда мне исполнилось шестнадцать, мои работы стали регулярно печатать в журнале пазлов, кроссвордов и загадок Dell».

Мать Шортца очень внимательно следила за интересами сына. «Мама вообще очень многое для меня сделала, – говорит он. – Например, мальчишкой я любил слушать по радио рок и поп-музыку. Когда мама заметила, что меня интересует музыка, она одолжила у соседей гитару. Она положила гитару на верхнюю кровать (у меня тогда была двухъярусная кровать) и сказала, что если у меня возникает желание поиграть на гитаре, я всегда смогу его осуществить».

Однако у Шортца было гораздо больше желания придумывать загадки и кроссворды, нежели заниматься музыкой. «Гитара так девять месяцев и пролежала на верхнем ярусе кровати, и я к ней все это время даже и не притронулся. Тогда мать отдала гитару. Мне нравилось слушать музыку, но у меня не было никакого желания играть ее самому».