«Глубокоуважаемый Леонид Ильич! – начиналось письмо, – в последнее время в некоторых выступлениях и в статьях в нашей печати появляются тенденции, направленные, по сути дела, на частичную или косвенную реабилитацию Сталина». Подписанты высказывали «глубокое беспокойство», что отмеченные ими тенденции могут иметь прямую связь с приближающимся XXIII съездом КПСС. «Нам до сего времени не стало известно ни одного факта, ни одного аргумента, позволяющих думать, что осуждение культа личности было в чем-то неправильным», – заявляли они. Более того, подписавшие письмо ученые и деятели искусства уверяли, «что значительная часть разительных, поистине страшных фактов о преступлениях Сталина… еще не предана гласности». Казалось бы, как люди интеллигентные, подписанты тут же должны были потребовать открыть всю правду о сталинизме, но они этого не делают. Даже понятно почему – а вдруг их оппоненты окажутся все же правы? Вдруг всплывут факты, разрушающие их символ веры? Уж лучше просто прикрыть любую полемику и поиск истины, запретив всем несогласным с «линией генеральной» любые позитивные упоминания Сталина.

В письме звучит угроза, что любая попытка обелить Сталина «таит в себе опасность» раскола советского общества и мирового коммунистического движения. Внутри страны, по мнению подписантов, «реабилитация Сталина вызвала бы большое волнение среди интеллигенции и серьезно осложнила бы настроение в среде нашей молодежи». На международной арене ситуация изображалась вообще почти катастрофической. Какой-либо шаг к реабилитации Сталина, утверждалось в письме, «был бы расценен прежде всего как наша капитуляция перед китайцами, на что коммунисты Запада ни в коем случае не пойдут». «В дни, когда нам, с одной стороны, грозят активизирующиеся американцы и западногерманские реваншисты, а с другой – руководители КПК, идти на риск разрыва или хотя бы осложнений с братскими партиями на Западе было бы предельно неразумно», – поучали подписанты Брежнева.

Компетентность ученых, артистов и детских писателей в вопросах внутренней и внешней политики, конечно, сомнений ни на мгновенье «не вызывает». Вызывает сомнения их объективность. Люди интеллектуального труда не могли не понимать, что два раскола, которыми они пугали советского руководителя – внутренний и внешний, – уже произошли на XX съезде. Нужно было думать не о том, как предотвратить грядущие мнимые расколы, а о том, как залечить старые, вполне реальные. Особенно следует обратить внимание на то, как Сахаров со товарищи пытались предотвратить сближение двух коммунистических сверхдержав – СССР и КНР! Что подписанты противопоставляли мудрой линии на воссоздание добрососедских отношений с нашим великим соседом? Неудовольствие западных коммунистов? Но это ложь. Юрий Емельянов, по долгу службы бывавший в зарубежных командировках, свидетельствует, что официальный антисталинизм руководства некоторых западноевропейских компартий не отражал мнения всех коммунистов этих стран, а, наоборот, противоречил их настроениям. О том же свидетельствуют многие советские граждане, побывавшие в те годы в различных зарубежных странах, особенно капиталистических, – там рядовые коммунисты гораздо резче, чем это привыкли на Востоке Европы и в самом СССР, позволяли себе высказывать несогласие с руководством своих партий. Многие западные коммунисты еще помнили те времена, когда наша страна и ее лидер являлись воплощением стремления в «светлое завтра» «прогрессивных людей всего мира», помнили личный вклад Сталина в победу над фашизмом и отказывались верить, что он мог быть преступником.

Это во-первых. Во-вторых, обособление партий, стоявших на позициях еврокоммунизма, произошло уже окончательно, и повлиять на их отношение к Советскому проекту и нашей стране подачками в виде «продолжения курса XX и XXII съездов» было невозможно. Да и нужно ли? Нигде на Западе коммунисты не были у власти, зачем было проводить внешнюю политику в расчете на маргиналов? К тому же многие западные компартии, лягая и тявкая за разные грехи на КПСС, жили преимущественно за счет нашей помощи. Распался Советский Союз – прекратилась материальная подпитка. И вот все эти «братские партии» умерли или, в лучшем для них случае, впали в глубокий летаргический сон до очередного возрождения России и новых финансовых потоков из нашей страны. А коммунисты Китая как были правящей партией в самой многонаселенной стране мира, так и остались. Тем самым сближение с одной коммунистической партией Китая перевесило бы разрыв с дюжиной карликовых западных компартий. Но разве Сахаров и его американские друзья могли бы пойти на это?

Следует внимательно присмотреться еще к некоторым положениям «письма двадцати пяти». В нем есть такие строчки: «Никакие разъяснения или статьи не заставят людей вновь поверить в Сталина; наоборот, они только создадут сумятицу и раздражение. Учитывая сложное экономическое и политическое положение нашей страны, идти на все это явно опасно». Не правда ли, интересно, о каком таком «сложном экономическом и политическом положении СССР» применительно к самой удачной послевоенной пятилетке идет речь? Звучит как угроза: не послушаетесь нас, – проблем не оберетесь. Но это всего лишь риторический вопрос. А вот первая часть цитаты является очень важным свидетельством: «никакие разъяснения или статьи не заставят людей вновь поверить в Сталина»! Но ведь Сталин не бог, зачем в него верить? Людям не нужно верить в Сталина, а знать о Сталине правду! Кто после этой фразы заподозрит в подписантах атеистов? Или они просто изворачиваются и лукавят? Нужное подчеркнуть.

О неискренности и человеческой непорядочности многих подписавших письмо лиц говорит и еще одно обстоятельство, которое сразу же бросается в глаза, если подойти к документу непредвзято. Все подписанты выдавали себя за яростных сторонников XXII съезда партии, а на нем, как известно, помимо решений по Сталину была принята новая программа КПСС, провозглашавшая построение коммунизма в нашей стране к 1980 году. Вопрос: мог ли быть сторонником построения коммунизма хоть в 1980, хоть в 2980 году националист Корин или космополит Сахаров, да и прочие подписанты?

Более принципиально, как представляется, поставил вопрос о Сталине еще один видный деятель советского искусства, К.М. Симонов, его послание Брежневу сохранилось в Архиве Президента РФ и в наши дни опубликовано25. Интересно сравнить два документа. Среди подписантов «письма двадцати пяти» примерно половина в прошлом являлись лауреатами Сталинской премии, но никто из них в собственных грехах в своем письме каяться не захотел. Куда комфортнее было перечислять грехи Сталина: «гибель бесчисленных невинных людей», «неподготовленность к войне», «отход от ленинских норм» и т. п. Особенно пикантно в устах деятелей, подобных Сахарову, звучало обвинение Сталина в том, что он «извратил идею коммунизма». Казалось бы, раз ты антикоммунист, радуйся, что враг сам разоружился! Но не тут-то было: лицемерие в политике никто не отменял… Иначе повел себя Симонов. Он не стал из себя делать праведника и честно признался: «В своем отношении к Сталину я многие годы был тем, кого называют сейчас “сталинистами”, и как писатель-коммунист несу за это свою долю ответственности». «Но тем большую ответственность несу я теперь за то, – продолжал писатель, – чтобы о Сталине и о его культе непогрешимости, к созданию которого мы сами были причастны, говорилась полная историческая правда». Вот такая позиция, такая критика не могут не вызывать уважения. Приводимые Симоновым аргументы воспринимаются с большим вниманием и доверием.