– Сегодня ты ночуешь у меня, – твердо сказала Диана, когда с вином было покончено. – Возражения не принимаются.

Но я упрямо покачала головой.

– Тогда поезжай в гостиницу. У нас очень приличная гостиница, и стоит недорого.

– Мне и здесь хорошо, правда!..

– Джеки, ты не понимаешь…

– Да зачем мне куда-то ехать?! – перебила я. – После того как мы здесь прибрались, Ласточкино Гнездо выглядит куда лучше любой гостиницы!

Диана откинулась на спинку и оглядела дочиста отмытые полы и заново отполированную мебель.

– Именно таким я всегда помнила этот дом. Даже запах тот же, – добавила я, потянув носом. – Так пах бабушкин любимый лимонный полироль «Джонсон Уокс».

– Можно подумать, будто Лекси никогда здесь не жила, – тихо сказала моя тетка. – Мы смыли ее следы, убрали в коробки ее бумаги, стерли самую память о ней, и теперь… Такое ощущение, что ее вовсе не было на свете!

Лицо у Дианы сделалось грустное, виноватое, да и на меня она поглядывала как-то странно, словно обвиняя… Разве не этого ты хотела, словно спрашивала она.

Свинтус, появившийся как раз к ужину, свернулся в кресле у противоположной стены, но не спал. Я видела, как он то и дело приоткрывает глаза, настороженно поглядывая в нашу сторону. Некоторое время назад он проглотил целую миску кошачьего корма, который привезла с собой Диана, но нас по-прежнему не подпускал близко. Стоило сделать хотя бы шаг в его сторону, как он прижимал уши и шипел.

– Твой отец прилетит завтра, в одиннадцать часов. Его рейс сядет в Манчестере, – сказала Диана, вертя в руках нераспечатанные палочки из китайского ресторана. – Я могла бы отправить за ним такси.

– Нет, лучше я сама его встречу. Возьму машину Лекси. Мне надо немного проветриться.

Тетка покачала головой:

– Я знаю, вы с ним не очень-то ладите, а дорога от Манчестера занимает больше часа. Ты уверена, что хочешь подвергнуть себя такому испытанию?

Диана несколько сгущала краски – ладили мы нормально, как ладят между собой люди, которые знают друг друга очень давно. Тед, во всяком случае, общался со мной без всякого стеснения.

– Он – мой отец, – сказала я.

Когда два года назад я навещала Теда в Ки-Уэсте, мы вместе ходили любоваться закатом, посетили несколько художественных галерей, побывали в домике Хемингуэя и, разумеется, прошли по всем его излюбленным барам. Тед знакомил меня с художниками, полицейскими, уличными музыкантами и рыбаками. Мы прекрасно проводили время, пока я не испортила дело своей неловкой, но решительной попыткой сунуть нос в дела, которые меня не касались. Усадив отца перед собой, я, как могла, объяснила ему – дескать, я прекрасно понимаю, что он пьет, пытаясь справиться со своей болезнью, и что его жизнь могла бы реально измениться к лучшему, если бы вместо этого он обратился к терапевту и начал принимать соответствующие лекарства. Биполярное расстройство прекрасно лечится, сказала я и, достав заранее заготовленный мною список местных психотерапевтических клиник, вызвалась сделать несколько звонков.

В итоге, однако, вышло так, что звонки пришлось делать Теду. Сначала он позвонил, чтобы зарезервировать номер в мотеле, а потом вызвал такси, чтобы отправить туда меня.

Всю жизнь я хотела, чтобы Тед изменился – чтобы перестал пить, чтобы обратился к врачам, чтобы стал, наконец, нормальным отцом. Я хотела, чтобы он любил меня так же сильно, как любил Лекси, но все, что бы я ни делала, только отдаляло его от меня.

– Он никогда не изменится, – сказала Диана, словно прочтя мои мысли.

– Я знаю.

– Твоя мать тоже это знала. Знала и все равно полюбила его. И он, хоть и по-своему, тоже ее любил. – Она немного помолчала. – Тед неплохой человек. Нужно только принимать его таким, каков он есть.

Я кивнула.

– Кроме того, он и Лекси были очень близки, – продолжила Диана. – У них обоих была… как это Тед говорил?.. Артистическая жилка?

– Артистическая натура. – Я тоже откинулась на спинку дивана.

– Вот-вот, – улыбнулась Диана. – Артистическая натура.

* * *

Теперь, оглядываясь назад, я отчетливо различаю своим взглядом социального работника многочисленные признаки начинающейся болезни, но тогда никто из нас ничего странного или опасного не замечал. Лекси всегда была человеком настроения – сейчас она могла быть благодушна и мила, а через мгновение – поразить вас какой-нибудь ужасной, злобной выходкой. Уязвимые места своих близких она знала наперечет и пользовалась этим знанием, чтобы причинить боль посильнее.

«Артистическая натура», – говорил отец каждый раз, когда пытался найти для Лекси смягчающие обстоятельства, когда ни о каких смягчающих обстоятельствах не могло быть и речи. Тем же самым свойством характера он объяснял и собственные поступки, которые приводили в бессильную ярость нашу мать и превращали в хаос нашу семейную жизнь. Тед мог на неделю исчезнуть – «откликнуться на зов музы», как он это называл, когда уезжал из дома в поисках вдохновения, а потом возвращался, вдребезги разбив машину или опустошив общий банковский счет. Однажды маме пришлось даже внести за него залог, когда в Мэриленде Теда арестовали за нарушение общественного порядка – в нетрезвом виде, разумеется.

Первый отчетливый звоночек прозвенел, когда Лекси исполнилось шестнадцать. Она всегда училась на «отлично», но в седьмом классе вдруг стала получать плохие отметки и прогуливать занятия. На день рождения бабушка подарила ей машину – и не какую-нибудь подержанную развалюху, а новенький «Вольво» (она всегда придерживалась принципа «либо все, либо ничего»). Как-то в конце весны Лекси должна была забрать меня из школы, чтобы вместе поехать на уик-энд в Ласточкино Гнездо. Из-за этой поездки я взяла с собой в школу второй рюкзачок с одеждой и кое-какими лакомствами, которые обычно скрашивали нам трехчасовую поездку: бутылками рутбира, чипсами «Фритос», конфетами «Эм-энд-Эмс» и тому подобным. Но когда после занятий я вышла из школы, Лекси нигде не было. Прошло полчаса, но она так и не появилась, и я подумала, что теперь мы точно опоздаем к бабушке, которая ждала нас к половине седьмого (она обещала приготовить для Лекси ее любимый мясной рулет).

Все школьные автобусы давно разъехались, а я по-прежнему торчала на крыльце со своими двумя рюкзаками. Девчонки из школьной команды по хоккею на траве, разминавшиеся на стадионе, заметили меня и начали смеяться. «Тебя что, забыли, Меткалф?» – крикнула мне Зои Лендовер – капитан команды и моя бывшая подруга, которая теперь считала меня просто капризной дурой. Мне не оставалось ничего другого, кроме как прибегнуть к давно освоенной мною тактике выживания – игнорировать Зои, делая вид, будто она для меня не существует. Будто все они не существуют.

В конце концов я позвонила домой. Я знала, что папа должен быть там: в то время он работал по ночам в кафе «Семь-Одиннадцать», а днем отсыпался, но трубку взяла Лекси. На заднем плане я слышала, как грохочет музыка, и узнала Джоан Джетт.