Несмотря на высокий риск, предложение нашло поддержку и русских, и английских летчиков. Налет был назначен на вечер 17 июня. Для участия в нем выделили все наличные силы – 13 машин, однако сразу после взлета из-за неполадок в моторах пришлось садиться «Ньюпору» лейтенанта Бересневича и «Снайпу» английского пилота Найта. Для воздушного прикрытия диверсионной команды остался единственный «Снайп» майора Кэрра. Это превысило все допустимые пределы риска и вынудило на ходу менять план операции. Вместо посадки на летном поле «Сопвичи» начали кружить над ангарами, обстреливая их зажигательными пулями. Несколько «Де Хэвиллендов» сбросили бомбы на аэродром, другие ушли бомбить гидроавиатранспорты. Но, как и предполагал Козаков, ни одна бомба точно в цель не попала.

Тем не менее с воздуха было видно, как от зажигательных пуль вспыхнул стоявший на полосе «Ньюпор» и взорвались сложенные на краю аэродрома бочки с горючим. Кроме того, в изрешеченных пулями и осколками бомб палатках были выведены из строя еще один «Ньюпор» и «Спад», а на плавучем ангаре – серьезно повреждены два гидроплана М-20. При налете погибли два человека и шестеро получили ранения.

На следующий день 1-й истротряд, оставшийся без самолетов, был отведен в тыл на переформирование. Таким образом, первую и едва ли не единственную в Гражданской войне операцию по завоеванию господства в воздухе можно считать успешной. Показательно, что командир Двинской флотилии красных В.Н. Варваци в отчете о боях за июнь называет бомбардировку Пучуги «разгромом нашей авиации» и больше того – «превозвестником грядущих неудач и поражений».

А поражения действительно не заставили себя ждать. Уже 19 июня «славяно-британцы», окрыленные успехом, предприняли мощный налет на корабли Двинской флотилии. В 20 часов пятерка «Де Хэвилендов» атаковала вооруженные пароходы, буксиры и баржи у острова Селец. 250-фунтовая бомба попала в «Плавбатарею №5» – крупную речную баржу с установленными на ней двумя корабельными шестидюймовыми пушками. Чтобы избежать затопления, «плавбатарею» с развороченным бортом пришлось срочно отбуксировать к берегу, где она села на грунт. На следующий день состоялся повторный налет, поддержанный артиллерией английских канонерок.

Одновременно по берегам Двины перешли в наступление наземные силы Славяно-Британского легиона и части английских войск. В результате комбинированного удара красные были сбиты с позиций и отошли на 10-15 км. к югу. При этом вооруженный пароход «Коммунист» получил шесть надводных пробоин от мелких 20-фунтовых бомб, но остался на плаву. Менее серьезные повреждения достались четырем большим и пяти малым буксирам из состава красной флотилии. Еще четыре вооруженных парохода были подбиты артиллерийским огнем. Флотилия потеряла 10 человек убитыми и 23 ранеными. Развитию успеха белых войск помешали выставленные на Двине и Ваге заграждения из плавучих мин.

К концу июня фронт стабилизировался в районе деревень Слуда и Сельменга. Но уже 6 июля в одном из полков русской Северной армии, сформированном англичанами из пленных красноармейцев, вспыхнул мятеж. Восставшие перебили своих офицеров и частью разбежались, частью перешли к противнику. Воспользовавшись этим, отряды Красной Армии нанесли контрудар и оттеснили интервентов на исходные позиции.

Между тем завершение Первой мировой войны, наметившееся поражение колчаковской армии и отсутствие решающих успехов на Севере все больше склоняло власти западных стран к прекращению вооруженной интервенции в России. В июне Архангельск покинули американцы. А в июле парламент Великобритании по требованию пришедшей к власти на выборах партии лейбористов также принял решение о выводе войск с российской территории.

Для белогвардейцев это решение прозвучало как похоронный марш. Всем было ясно, что без поддержки союзников долго удерживать фронт не удастся. Это понимали и английские военные, вынужденные подчиниться приказу.

Чтобы прикрыть отвод своих частей и хоть немного облегчить положение остающейся на позициях белой армии, англичане решили провести «под занавес» крупномасштабную наступательную операцию. Авиации в ней отводилась заметная роль. Все самолеты Славяно-Британского авиакорпуса были сосредоточены на аэродроме Кургомень в 10 километрах от линии фронта. Одновременно с началом артподготовки они появились над окопами красных, забрасывая их осколочными бомбами и обстреливая из пулеметов.

Отчаянно смело действовал полковник Козаков. Даже видавшие виды английские летчики были удивлены тем, как он на своем истребителе, не обращая внимания на плотный ружейно-пулеметный огонь, с высоты 10 – 20 метров расстреливал большевистские окопы. Раз за разом он проносился буквально по головам неприятеля, как будто играя со смертью. В конце концов, красноармейцы не выдержали и обратились в бегство... прямо на пулеметы скрытно зашедших им в тыл белогвардейцев.

Разгром был полный. На брошенных красными укрепленных позициях осталось свыше сотни трупов, более 500 человек сдалось в плен. Даже штаб 6-й армии с трудом избежал этой участи, едва успев скрыться в лесу. Снова, как и год назад, возникла ситуация, когда перед белогвардейским фронтом на многие десятки километров оказалась пустота. Можно было беспрепятственно развивать наступление, но англичане, посчитав свою задачу выполненной, начали отход. Малочисленные белые части продвинулись вдоль берегов Двины к югу, вновь заняв деревню Сельцо, оставленную ими еще в ноябре 1918-го, и село Пучуга с бывшим аэродромом красных.

После этого в боях вновь наступило затишье. Бело-английская авиация снова переключилась на действия по кораблям Двинской флотилии. 21 июля в одном из таких налетов был сбит зенитным огнем истребитель британского пилота Найта.

Наиболее драматичной для англичан датой стало 10 августа. Ранним утром этого дня на бомбардировку советских судов вылетели одновременно девять «Де Хэвиллендов»: семь DH.9 и два DH.9a. Сразу после их отлета аэродром накрыл густой туман. Чтобы обозначить полосу пришлось зажечь костры. Через несколько часов вернулись только пять экипажей. Они рассказали, что в воздухе летчики сразу потеряли друг друга, и о судьбе остальных никто не знает. А у самолетов уже должно было кончиться горючее. Затем на аэродром стали поступать известия, что один «Де Хэвилленд» сел на вынужденную под Холмогорами, другой – в Пинеге, третий – на песчаном берегу Двины. Лишь о судьбе четвертого самолета долгое время ничего не было известно. Только через год вернувшийся из советского плена летнаб этой машины Бэгг рассказал, что она, заблудившись, села на территории красных. Пилот Д'Арси-Леви, увидев свою ошибку, пытался завести мотор, но подбежавшие красноармейцы закололи его штыками. Бэгга вытащили из кабины и отвели в штаб, а затем – отправили в Москву.

В конце июля капитан Модрах получил от полковника Борейко, занимавшего пост начальника Управления Воздушного флота Сибирской армии, предложение возглавить Полевое управление авиации этой армии. Модрах ответил согласием. 1 августа он вместе с капитаном Белоусовичем уехал с фронта в Архангельск, чтобы оттуда, с экспедицией известного полярника Вилькицкого по Северному Ледовитому океану добраться до устья Енисея. Полковник Козаков решил проводить своих боевых товарищей и одновременно опробовать только что отремонтированный «Снайп».