В ноябре 1918-го в связи с изменением организационной структуры РККВФ Костромскую авиагруппу преобразовали в 18-й разведывательный авиаотряд. Его командиром назначили летнаба А.С. Слепяна. На 1 января 1919 года отряд насчитывал два «Сопвича», три «Фармана-30», два одноместных «Ньюпора» и два «Спада-7», которые из-за многочисленных поломок двигателей вскоре были списаны.

На северодвинском участке фронта наиболее активно летали 1-й и 2-й морские истротряды красных (соответственно – пять и три «Ньюпора-24», вооруженных курсовыми пулеметами «Льюис» над верхним крылом). Несмотря на то, что эти отряды считались истребительными, за весь 1918 год они провели только три воздушных боя, причем все три закончились безрезультатно.

13 сентября летчики Н.А. Яковицкий и Б. Пилиповский из 1-го истротряда безуспешно пытались перехватить над штабом 6-й армии белогвардейские «Ньюпор-10» и «Сопвич». Пилиповский докладывал, что стрелял по «Ньюпору» «до истощения пулеметной ленты», но так и не сбил.

24 сентября Кузнецов из 2-го истротряда атаковал вражеский самолет у станции Обозерская: дал сверху из «Льюиса» одну очередь и ушел на свою территорию.

А 12 ноября Яковицкий погнался за «разведчиком неизвестного типа со стационарным мотором и отводными трубами вдоль фюзеляжа» (возможно, это был один из «Де Хэвиллендов»). Однако «англичанин» оказался проворнее «Ньюпора» и без труда ушел от преследования. Морские летчики еще много раз взлетали по тревоге для перехвата вражеских разведчиков и бомбардировщиков, но постоянно это оканчивалось ничем. По возвращении летчик докладывал, что самолета противника обнаружить не удалось или что он быстро скрылся в облаках.

В конце концов, начальство заподозрило авиаторов в трусости. 31 марта 1919-го командующий авиацией Северного фронта Сергеев направил в Управление морской авиации телеграмму об итогах боевой работы морских истребителей в 1918 году. Вот выдержка из этого документа: «...воздушных боев не отмечалось, а наоборот, при появлении неприятеля говорилось „противник не обнаружен“. По-видимому, наши морские летчики уклонялись от вступления в бой, тратя бензин. Начавиарму провести расследование». Неизвестно, состоялось ли это расследование. Во всяком случае, под трибунал никого не отдали.

В начале октября 1918-го интервенты и белогвардейцы предприняли наступление на «речном» фронте, оттеснив части 6-й армии к югу. Отряды Козакова и Белоусовича перебазировались на оставленный большевиками аэродром «Сельцо».

20 октября 6-я армия нанесла мощный фланговый удар на «железнодорожном» фронте, отрезав от основных сил английскую пехотную колонну полковника Хэгглтона. На поддержку попавших в беду союзников срочно перебросили отряд Козакова. Не без труда отыскав скрывавшихся в лесах англичан, летчики приземлились в их расположении. О нормальной работе авиации в этих условиях не могло быть и речи. Теснимые со всех сторон английские солдаты и русские летчики укрепились в Сийском женском монастыре. Укрывшись вместе с самолетами за древними каменными стенами, «спешенные» авиаторы две недели отбивали атаки красноармейцев. Когда в позициях красных наметилась брешь, «славяно-британцы» вышли из окружения и почти без потерь пробились к своим. Самолеты, правда, пришлось несколько верст катить вручную, но ни одна машина не попала в руки противника. Козаков за эту операцию был награжден британским офицерским орденом D.S.O. (Distinguished Service Order – «За отличную службу»).

Для стабилизации «железнодорожного» фронта союзное командование перебросило туда почти все наличные силы, оставив на Двине только роту шотландских стрелков и малочисленный польско-американский легион. Воздушная группировка также была значительно ослаблена с уходом отряда Козакова. Воспользовавшись этим, речная флотилия красных подошла к Сельцу и подвергла его ожесточенному артиллерийскому обстрелу. Белым пришлось отступить обратно в Двинский Березник. Туда же вернулись самолеты 2-го авиаотряда, к которым вскоре присоединились «русские» и только что прибывшее из Англии звено «Ариэйтов» (так в России называли двухместный многоцелевой самолет RAF R.E.8). Из этих подразделений был сформирован сводный авиадивизион под командованием английского майора Моллэйра, возобновивший бомбардировки Двинской флотилии.

12 ноября при очередном таком налете «Сопвич» капитана Коссовского был сбит прямым попаданием зенитного снаряда, выпущенного с парохода «Павлин Виноградов». Вот как описывает этот эпизод очевидец с советской стороны Е.И. Татарченко, занимавший тогда пост начальника Авиаотдела Штаба Командующего всеми вооруженными силами Архангельского района:

«Разорвавшийся снаряд окутал весь аппарат, который, вздрогнув, зашатался, как раненая птица... На мгновение наступила жуткая тишина. Стих беспрерывный рокот мотора. Точно по команде смолкла артиллерия. С затаенным дыханием все смотрели, как подбитый самолет накренился, как перешел в „штопор“, как у него сначала вывалилась одна стойка, потом другая, как стало отламываться левое крыло...

Совершенно неожиданно, каким-то чудом летчик остался жив. Самолет падал прямо в Двину. Так что летчикам предстояло если не разбиться, то утонуть. Но благодаря сравнительно небольшой высоте и удачному амортизирующему удару правым крылом об воду, летчик отделался легким потрясением и ледяной ванной. Сильным ударом его выкинуло из пилотской кабинки в воду, откуда он через секунду всплыл и был захвачен в плен. Наблюдателю же (корнету Абрамовичу. – Прим. авт.) не повезло – осколком ему разбило череп».

В марте следующего года комендор зенитного орудия, сбившего белогвардейский аэроплан, балтийский матрос Григорий Скарихин, был награжден по личному приказу Троцкого орденом Красного знамени.

А Коссовского долго допрашивали, но, несмотря на то, что он дал красной разведке немало ценных сведений, «чудесное» спасение закончилось для капитана трагично. «Вытянув» из пленного летчика все, что он знал о белой армии севера и о Славяно-Британском авиакорпусе, его этапировали в Вологду и там расстреляли по приговору местного ревтребунала.

Спустя всего два дня после гибели «Сопвича» винтовочная пуля с земли остановила мотор «Ариэйта» с английским экипажем. Летчик сумел отыскать пригодную для посадки поляну в лесу и благополучно приземлился на территории красных. Больше всего на свете опасаясь плена, англичане бежали сразу, не став, вопреки приказу, сжигать аппарат, чтобы дымом не привлечь погоню. Четыре дня они блуждали по бурелому, прежде чем голодные и обмороженные вышли на позиции союзных войск. Самолет же был найден и отправлен для изучения в Москву. Особый интерес у советских авиаторов вызвала новая портативная радиостанция, стоявшая на английской машине.

Со второй половины ноября из-за сильных морозов в работе Славяно-Британского авиакорпуса наступило временное затишье, продолжавшееся до середины января. Английские пилоты не летали вообще, так как все «Де Хэвилленды» пришли в негодность, а для «Ариэйтов» не было лыж. Русские изредка совершали разведывательные полеты на «Сопвичах», когда столбик термометра не опускался ниже минус 20 градусов.

24 декабря в одном из таких полетов южнее Обозерской трагически погиб капитан Свешников. В воздухе остановился двигатель «Сопвича», садиться пришлось на лес. При посадке самолет разбился и его обломки придавили Свешникова в пилотской кабине. Наблюдатель-англичанин не пострадал, но ему не хватило сил вытащить раненого капитана. Пришлось идти за помощью в ближайшую деревню, до которой было свыше восьми километров. Дойдя до села, летнаб, почти не говоривший по-русски, с большим трудом объяснил крестьянам, что от них требуется. Только через несколько часов он с четырьмя мужиками вернулся к месту аварии, но Свешников был уже мертв.