Коллингсворт задумчиво накрыл одной ладонью другую.

— Твой процесс рационализации идет медленно, Дуг. Я даже намерен прямо сейчас добавить еще одну деталь к твоей структуре ложной паранойи.

Я поднял глаза:

— Что же?

— Ты кое-что просмотрел. Тебе следовало рационализировать твои затемнения сознания.

Я подумал о тех случаях, когда мне приходилось бороться с внезапными приступами, во время которых я почти падал в обморок.

— А что можно сказать о моих затемнениях?

Коллингсворт пожал плечами:

— Если бы мне захотелось развить твои фантазии, я бы сказал, что эти приступы — побочные эффекты процесса, когда в Верхнем Мире оператор симуляторного устройства устанавливает со мной сопереживательную связь. Якобы связь. Ты сам видел, как такое происходит в твоем симуляторе. Реактивная единица вдруг осознаёт, будто что-то происходит.

Я так и раскрыл рот.

— Точно, Эвери! Так оно и есть! Вот это и объясняет, почему меня до сих пор не убрали!

Коллингсворт ухмыльнулся с покровительственным видом, словно хотел сказать: «Ну вот, я же тебе говорил». Сохраняя терпение, он произнес:

— Да, Дуг? Продолжай.

— Все, оказывается, очень просто! Последний раз я начал терять сознание прошлым вечером. Ты знаешь, о чем я тогда думал? Я был полностью убежден, что все, со мной происходившее, — это галлюцинация, как ты и предположил!

Коллингсворт кивнул, но не без саркастического выражения:

— Большой Симулектронщик понял, что ему больше незачем волноваться по поводу твоего перепрограммирования?

— Именно так! Я сам перепрограммировал себя своим собственным скептицизмом.

— И каким же будет следующий разумный вывод в этой якобы логической цепочке, а, Дуг?

Я подумал секунду, после чего самым серьезным тоном ответил:

— Вот каким: со мной все будет в порядке до тех пор, пока Он решит провести новую выборочную проверку и посмотреть — не вернулся ли я к своим прежним убеждениям!

Эвери торжествующе хлопнул себя по бедру:

— Вот. И к этому моменту ты должен подозревать, что это говорит все еще рациональная часть Дугласа Холла, которая понимает, что ему лучше всего взять себя в руки прежде, чем все те одержимости станут неконтролируемыми.

— Я знаю, что я видел! — запротестовал я. — Я знаю, что я слышал!

Он посмотрел на меня с нескрываемой жалостью:

— Поступай как знаешь. Здесь я ничем тебе помочь не могу.

Я подошел к окну и вгляделся в вечернее небо, усеянное знакомыми звездами, выстроенными в созвездия в течение бесконечно долгого времени.

Даже сейчас я смотрел в космическую даль на сотни световых лет, на миллиарды и миллиарды миль. И все-таки, если предположить, будто я в состоянии измерить абсолютные размеры моей Вселенной в таком виде, в каком она на самом деле существует в рамках электронного аппарата, поддерживающего ее существование, то обнаружу ли я, что все мироздание сжато в пределах одного-единственного здания в Верхней Реальности, которое, скажем, двести футов в длину и сто футов в высоту, если мерить линейкой того, Верхнего Мира?

Вот Большая Медведица. Если бы я мог видеть сквозь иллюзорность, не оказалось бы, что я смотрю лишь на функциональный генератор? А это что вон там — Кассиопея? Или на самом деле громоздкий процессор сбора данных, стоящий рядом со своим распределителем, Андромедой?

Рука Коллингсворта мягко опустилась на мое плечо.

— Ты пока что можешь победить болезнь, Дуг. Все, что от тебя требуется, — это заставить себя увидеть, насколько невероятны твои навязчивые убеждения.

Конечно, он прав. Мне остается лишь убедить себя в том, что мне просто пригрезились насмешки Фила Эштона, его презрительные утверждения, будто мой мир — это всего лишь созданная симулектроникой искусственная среда.

— Я не могу это сделать, Эвери, — выдавил я наконец. — Все слишком хорошо сходится. Эштон на самом деле говорил мне, что мы живем в виртуальной реальности. И именно эту информацию Фуллер спрятал глубоко в своем симуляторе.

— Очень хорошо, сынок. — Его плечи опустились. — Если уж я не могу тебя остановить, то помогу тебе пройти по твоему пути до конца как можно быстрее.

Я лишь смотрел на него, ничего не понимая. Он продолжил:

— Совсем не трудно прикинуть, что теперь тебе делать. Но поскольку на то, чтобы ты додумался до этого следующего шага, у тебя может уйти три или четыре дня, я сэкономлю тебе время. В конце концов ты придешь к следующему. Коль скоро все вокруг нас — виртуальное мироздание, ты скажешь себе, что должен существовать кто-то, кто отлично знает истинное положение дел.

— Подобно Эштону, который служит у нас контактной единицей!

— Правильно. И поздно или рано ты осознаешь, что обнаружение Филом Эштоном этого мира послужит окончательной мерой обоснованности твоих подозрений.

Я сразу понял, что он предполагает. Верхняя Реальность должна здесь иметь особую реактивную единицу, чтобы наблюдать за ходом таких событий, которые могут не попасть в Ее поле зрения. Если мне удастся найти контактную единицу, я смогу получить от нее окончательное подтверждение.

Но что потом? Оставить его в покое? Позволить ему спокойно уйти и сообщить во время следующего контакта с оператором Верхнего Мира о том, что я все знаю? Я немедленно увидел, что обнаружение контактной единицы — всего лишь половина дела. В тот момент, когда я ее распознаю, мне придется убить этого человека, чтобы защитить себя.

— Итак, — серьезно сказал Коллингсворт, — принимайся за поиски этой контактной единицы. Удачи тебе, сынок.

— Но это может оказаться кто угодно!

— Разумеется. Однако, если такой человек существует, он должен находиться поблизости от тебя, не так ли? Почему? Да потому, что все эффекты, действие которых ты, по собственным утверждениям, испытал, применялись исключительно к тебе!

Контактной единицей может оказаться любой из многих. Сискин? Дороти Форд? Когда исчез Линч, она находилась там! И она перешла на должность, на которой можно было лучше за мной наблюдать, как только ситуация стала критической! Чак Уитни? Почему нет? Разве он не был единственным человеком, находившимся рядом со мной в тот момент, когда в модулятор подложили термитный заряд? Или Маркус Хит, которому предстоит вытеснить меня из «РЕИН»? Или даже Уэйн Хартсон? Они оба появились как раз в удобное время, в тот период, когда в Верхней Реальности сочли необходимым держать меня под особым надзором.

Джинкс? Конечно нет. Было ясно, что ее подвергли той же рутинной проработке, которой Они теперь подвергали меня.

Но как насчет Эвери Коллингсворта? Тут я с подозрением взглянул на него, и он, по-видимому, угадал мои мысли.