Он приподнял голову, прижимая вату с перекисью к самой большой ране на моей стопе. Я понять не могла – то ли ему заняться было нечем, то ли просто нравилось издеваться надо мной. Я ведь могла и сама. Могла, чёрт его возьми! Но он положил мою стопу к себе на колени и медленно, словно наслаждался каждым моментом, принялся промокать ранки влажной ваткой. И выглядел при этом… сосредоточенным. Сосредоточенным, чтоб его! Ни ухмылочки, ни улыбочки. Это напрочь сбивало меня с толку, заставляло нервничать. Однако было кое-что важное, о чём я хотела поговорить с ним здесь и сейчас. Нужно было ещё раньше, но…

— Я тебя слушаю, — бросил он и снова занялся моими ногами.

Я выдохнула. Несмотря на пощипывание, прикосновения его начинали меня волновать, и я не понимала, что с этим делать. Как бы невзначай он поглаживал мои пальцы, дотрагивался до лодыжек, и это находило отклик в моём теле. Да что за чертовщина такая?!

— Эта женщина… которая была тут вчера… — не зная, с чего начать, неуверенно заговорила я. – Я действительно не могу так. Мне…

Его большой палец прошёлся по косточке возле моего на ноге. Я почувствовала, как он гладит меня – маленький кружок, а потом больше и больше по спирали. Пятка моя опустилась в его ладонь, и я поспешила отдёрнуть ногу.

— Алекс! – рыкнула, глядя на него с раздражением. Меня от одной мысли о вчерашнем наизнанку выворачивает, а он…

— Это что за тон? – голос его звучал спокойно. Так спокойно, что я невольно сжала зубы. Одно хорошо – он больше не касался моих ног, и я перестала чувствовать это ненормальное, пугающее меня щекотное тепло внизу живота.

— Я пытаюсь с тобой поговорить, а ты…

— А ты уверена, что я хочу с тобой разговаривать? – смерил небрежным взглядом, а у меня к горлу внезапно комок подкатил. Мерзкий, горький, колючий. Досада, гнев… и что-то ещё. Собственность, игрушка. Разве могло что-то измениться? Ты забылась, Стэлла. Забыла, что ты – никто, что желания твои никого никогда не интересовали и не интересуют. Забыла…

Поджав ноги, я отползла к спинке постели и отвернулась. Наверное, мне стоило попросить прощения. Другая бы на моём месте так и сделала – хотя бы ради того, чтобы не обострять и без того натянутые отношения. Но то другая…

— Есть вещи, Алекс, — тихо заговорила я, — которые находятся за гранью. Для меня то, что случилось вчера – одна из таких вещей. Я не могу… И не хочу. Может быть, тебе безразличны мои желания, но… Делай со мной всё, что хочешь, только прошу: не надо больше заставлять меня быть с женщиной, — посмотрела ему в глаза. – Я действительно не могу. Меня выворачивает. Неужели ты сам не понял этого?

— Ты правильно сказала, — заговорил он по-прежнему ровным, спокойным тоном, — твои желания меня не волнуют. Спасибо, конечно, за разрешение, но делать с тобой всё, что захочу, я могу и без этого.

Я сглотнула. А чего я ожидала услышать? Дура… Алекс встал, я же натянула рубашку на колени и уставилась в стену. Хотелось плакать, но какой смысл от слёз? Нет в них смысла. Разве что лишний раз показать ему, что он сумел задеть меня? Да только ему плевать.

Услышав звонок мобильного телефона, я даже не повернулась. Так и сидела, глядя в одну точку, и пыталась перебороть себя. Что мне ещё предстоит выдержать? Сколько раз пережить унижения? Сколько раз переломать себя? А сколько раз меня ещё сломает он?

— Да… — услышала я голос Алекса. – Да, минуту… Минуту, я сказал.

Пройдя мимо постели, он вышел из спальни. Я снова сглотнула и, не выдержав, всхлипнула. Стёрла покатившуюся по лицу слезинку, а за ней ещё одну. Да будь ты проклят, Алекс! Будь ты проклят!

Забравшись под одеяло, я свернулась клубком. Постаралась успокоить себя мыслями о том, что всё, что случилось вчера, далеко не самое страшное. Бывало ведь куда хуже. Бывало, чёрт подери, куда хуже! Но то ли это действительно оказалось пределом, то ли у меня просто кончились силы, попытки уверить себя в чём-либо не подействовали. Меня выворачивало. Приступы жалости к себе были мне несвойственны, а то, что происходило сейчас… Что-то живое во мне всё ещё билось, царапалось. Вот и сейчас…

Вернувшийся в спальню Алекс распахнул шкаф и, достав свежую рубашку, принялся переодеваться. Я смотрела на него сквозь зеркало, а сама в это время пребывала в какой-то мутной прострации. Ни желаний, ни слов. Со слезами из меня ушло всё, что я могла бы сказать ему. Осталась только пустота – та самая, что была моим привычным спутником уже много лет.

— Мне срочно нужно уехать по делам компании, — застёгивая пуговицы, проговорил Алекс. – Не знаю, сколько это займёт времени. Думаю, больше недели.

— Хорошо, — выдавила я и закрыла глаза. Не хотела видеть его лицо, прядку падающих на лоб волос, его руки. И голос его слышать я тоже не хотела, но он заговорил вновь:

— Ты можешь, как и прежде, свободно перемещаться по дому, но о любой твоей выходке мне будут докладывать. Если хочешь, можешь выходить к фонтану и гулять неподалёку от парадного входа.

— Хорошо, — повторила я.

— И ещё… — Алекс приблизился. Я почувствовала запах свежего белья и исходящую от него энергию.  Ладонь его опустилась мне на плечо, одеяло поползло вниз. Я открыла глаза. – Я подумаю над тем, что ты мне сказала, — проговорил он, перевернув меня на спину. Обвёл пальцами контуры моего лица. – Обещаю, что подумаю.

Дни тянулись медленно и довольно однообразно, но меня это не беспокоило. С момента отъезда Алекса прошло уже почти две недели, синяки и ссадины сошли, так что я снова могла спокойно смотреться в зеркало и не содрогаться от собственного жалкого вида. Практически всю первую неделю я провела в постели. Лишь изредка вставала затем, чтобы поесть и немного подышать свежим воздухом. До сих пор мне казалось, что я уже достаточно пришла в себя, но это было не так, и поняла я это только теперь. Тишина и покой…

Катящееся к закату лето всё ещё баловало жаркими деньками, и мне нравилось гулять у фонтана. Глядя на него, я испытывала какие-то странные чувства. Будто… Это мерное журчание воды, блестящие на солнце капли, тёплая каменная скамья. Может быть, где-то в моём далёком прошлом было нечто подобное? Как знать…

Не знаю, какие именно приказы относительно меня Алекс отдал своим шакалам, разговоров они со мной не заводили. Только частенько ошивались рядом, чем порядком меня раздражали. Ловя на себе пристальные взгляды, я так и чувствовала, как на меня навешивают бирки. Что, мальчики, обсудили вдоль и поперёк? Да, ваш хозяин трахает меня, дальше что? Он и вас трахает, только несколько иначе.

Но всё время в доме сидеть мне не хотелось и приходилось терпеть. И эти взгляды, и едва заметные в уголках губ ухмылки, и временами попадающегося мне на глаза начальника службы безопасности. В его присутствии я вовсе чувствовала себя неуютно. Он, вроде бы, не делал ничего такого, а мне так и хотелось оскалиться. Чужие руки на теле, тяжёлое дыхание… Ненавижу! Всех их ненавижу – похотливых ублюдков, размахивающих своими членами, как знаменем неизменной силы. Отстрелить бы им всем яйца, посмотрела бы я на них…