– Ничего себе, – протянул Сергей. – А если что-то серьезное?

– Вы получите все предварительные разъяснения об оказании вам медицинской помощи, и с вас возьмут расписку в том, что вам все объяснили и вы со всем согласны. Но не беспокойтесь раньше времени, в экстренных случаях вас просто отправят в нормальную современную больницу.

Этот доктор Качурин говорил так, словно зачитывал протокол. Сухарь какой-то! То ли дело актер Гримо, шутник и весельчак, который за словом в карман не лезет и всегда имеет в запасе какую-нибудь остроту.

– Ты, парень, слово-то такое слыхал – тройчатка? – насмешливо спросил Юрий. – Если надумаешь приехать через месяц, сходи предварительно к зубному, челюсть пролечи, а то если по советским протоколам, так страшнее стоматолога ничего не было. Думаешь, почему у тех, кому за шестьдесят, почти поголовно зубы плохие? Потому что зубных врачей боялись панически, очень уж больно было, вот и не ходили к ним, терпели, таблетки глотали да водочкой или коньячком рот полоскали. А когда терпеть становилось невозможно – шли, конечно, да только спасать уже было нечего.

Сергей вспомнил вчерашнюю эскападу Цветика, утверждавшего, что жизнь в советское время не могла быть похожа на концлагерь. Сергей тоже думал, что не могла. А вдруг все-таки могла? Лечить зубы без обезболивания – это, наверное, совсем караул…

– А зачем вы сейчас приехали? – спросил он, даже не успев подумать, насколько прилично задавать подобный вопрос. – Ведь мероприятие только через месяц.

– Я должен подобрать помещение для медкабинета, составить список оборудования и препаратов из расчета на количество участников и сотрудников, – отчеканил длиннолицый Эдуард Константинович, как будто отвечал на экзамене. – Именно поэтому меня попросили приехать тогда, когда станет известно число отобранных участников.

Они уже подошли к пикапу, Юрий забросил на заднее сиденье дорожную сумку доктора и открыл дверь со стороны водителя.

– Думаешь, так просто сейчас достать оборудование и инструменты, которыми пользовались в семидесятые? – сказал он, насмешливо глядя на Сергея. – Да мне и месяца может не хватить. Придется, наверное, какой-нибудь медицинский музей ограбить, не иначе. Ладно, парень, поедем мы. Ты сам-то на поезд не опоздаешь?

– Подождите, еще минуточку, – взмолился Сергей. – У меня вот такой вопрос: а если заболеет сам мистер Уайли, вы как будете его лечить? По советским протоколам? Или по канонам современной медицины? Он – иностранный гражданин, и если вы не окажете ему медицинскую помощь в полном объеме, вас могут привлечь к суду за халатность, а то и посадить. Не боитесь?

Почему-то этот сухопарый доктор с протокольной речью вызывал у Сергея необъяснимую ненависть, и ему, совершенно по-детски, захотелось вывести его из равновесия или хотя бы просто поддеть.

Доктор смотрел на него пристально, впалые щеки подрагивали. Наконец он разлепил плотно сжатые тонкие губы.

– Я, молодой человек, уже ничего не боюсь. И не вам меня пугать. Всего вам самого доброго. Надеюсь на встречу через месяц. И не забудьте посетить стоматолога, Юрий дал вам дельный совет.

Стоматолога… На какие шиши, хотелось бы знать? До поступления на новую работу каждая копейка на счету. Эх, не надо было брать джин-тоник в буфете, обошелся бы без него! Перед отъездом Надежда Павловна всем предлагала взять в дорогу бутерброды, но никто не взял. Все, наверное, как и Сергей, хотели быстрее вырваться на свободу современного потребления и, оказавшись в городе, кинулись по кафешкам, барам, а то и ресторанам. Он сам мечтал о каком-нибудь бургере, поэтому от предложения Надежды Павловны тоже отказался. Ну и дурак! Взял бы бутербродики и мог бы сэкономить, не покупать ничего в вокзальном буфете. Лишняя трата получилась… Но после трех суток на «советской» еде ему так захотелось чего-то привычного, вкусного!

* * *

Он и сам не ожидал, что, оказывается, соскучился по ангельскому голоску. Но что ж поделать, если до возвращения домой после окончания отборочного тура ему было совершенно нечего сообщить… Собственно говоря, ему и сейчас докладывать особо не о чем. И голосок, поняв это, не скрывал неудовольствия.

– Всегда знала, что ты тупой, – процедила обладательница голоса.

– Разве я виноват, что ничего не понял? Твой американец не больно-то делится своими соображениями.

– Ладно, рассказывай хотя бы то, о чем знаешь точно.

– На мероприятии будет шесть человек, три парня и три девчонки. Что будут делать – неизвестно. Из сотрудников остаются все, кто изначально намечен. Слышал краем уха, что вроде американец собирается отказаться от второго переводчика-синхрониста, говорит, что вполне освоился и ему хватит одного.

– Когда начнут?

– В конце июня, в двадцатых числах. Среди ребят есть студенты, им нужно сессию сдать.

– И что он собирается делать почти месяц? Останется в Москве? Или уедет?

– Говорит, что останется. И сотрудников попросил не разъезжаться.

– Зачем?

– Ты меня спрашиваешь? – усмехнулся он. – Сказал, что будет заниматься подготовкой и каждый из сотрудников может в любой момент понадобиться.

– И ты тоже?

– Выходит, и я тоже. А что тебя смущает? Ты хотела в это время пригласить меня в гости?

– Размечтался! Скажи-ка лучше: тот дед с дурацким именем все еще при нем?

– Назар? Да, он теперь правая рука нашего американца. А что, он тебя беспокоит?

– Он мне не нравится! – отрезал ангельский голосок. – Кто он такой? Откуда взялся? Ты хотя бы это выяснил?

– Откуда взялся – сказать не могу, мне не докладывали, но он полицейский в отставке.

– Полицейский… – задумчиво протянула она. – Ну, тогда ладно, это не опасно. Полицейский, значит… Это ничего, это нормально, менты всегда были тупыми.

– Неужели тупее меня? – поддел он, не удержавшись.

Она так и не избавилась за все эти годы от своей привычки называть тупыми всех, кого не могла понять или заставить делать то, что ей хочется. Когда-то его это забавляло и даже умиляло, теперь же стало раздражать. Но раздражение показывать не нужно, иначе денег не заплатит.

– Ты вообще чемпион, тебя никто не переплюнет, – едко ответила она. – Давай занимайся делом, следи за всем, держи руку на пульсе. Если проворонишь что-то важное – не прощу.

– И не заплатишь? – поинтересовался он, хотя прекрасно знал ответ.

– Само собой, никаких денег не будет. Не обеспечишь результат – считай, что работал за «спасибо».

И кто сказал, что люди с возрастом меняются? Ни фига они не меняются.

Работать в номере даже такого славного отеля, как тот, в котором я жил, было неудобно. Мне требовался, во-первых, достаточно большой письменный стол, на котором я мог бы раскладывать многочисленные листы распечаток, а во-вторых, нужно было общаться с людьми, и их присутствие в номере меня нервировало, а вести долгие беседы в баре отеля надоело, да и не всегда оказывалось приемлемым. Например, переводчика Семена Хорвата я попросил подобрать для меня какой-нибудь современный сериал, по которому можно было бы тренировать бытовой разговорный русский, но в этом случае для работы бар совершенно не годился. С петербурженкой Галиной Александровной, для которой я снял номер в этом же отеле, тоже посиделки в баре не подходили: нам нужно было работать с текстами, а для этого требовались и большой стол, и тишина.