По дороге к гаражу он почувствовал, как слезы застряли у него в горле.

На какую-то долю секунды Шанталь поймала взгляд Куэйда. Страх? Нет, больше, чем страх. Боль. Он вспоминает свою мать? То, что потеряла его семья?

В это время Митч схватил ее в свои могучие объятия и закружил по приемному отделению.

Она кружилась и кружилась, пока не вмешался Джошуа и мама не зашикала на него. Оказавшись опять на ногах, она почувствовала головокружение и, когда наконец пришла в себя, оглянулась раз, другой, оглядела каждый закоулок приемного отделения. Внутри у нее что-то оборвалось — он ушел.

Она почувствовала разочарование, но оно прошло так же быстро, как и появилось. Ничто не могло испортить ей настроения, а также нарушить уверенности в том, что это утро изменило их отношения.

Отношения.

Ее сердце бешено билось в такт этому слову. Он остался и поделился с ней больше чем просто телом, он поделился с ней своим сердцем, и она поклялась, что еще до наступления ночи поделится с ним своим.

Назовите это телепатией или просто уверенностью ослепленного любовью человека, но Куэйд знал, что она придет. Он не готовил ужин, не включил телевизор, и хотя открыл бутылку красного вина, оно стояло нетронутым на кофейном столике, пока он нетерпеливо мерил шагами комнату.

Он мог поклясться, что услышал шум ее приближающейся машины еще до того, как она свернула с основной дороги. Это невозможно, но сегодня все его чувства были так обострены, что он верил в это. Он открыл дверь прежде, чем Шанталь постучала, но она не удивилась.

— Нам нужно поговорить, — твердо сказала она, — на самом деле поговорить.

Куэйд знал это. Но разговор может затянуться надолго, а когда его взгляд перешел с ее напряженных темных глаз на нежные розовые губы, он решил, что разговор может подождать.

А он ждать не мог.

— Мы поговорим, — пообещал он, вовлекая ее в дом и захлопывая за ней дверь. В следующее мгновение он уже прижимал ее к полу. Она выглядела удивленной, и он почувствовал удовлетворение. — Но мы сделаем это позже.

Она заулыбалась, и он поцеловал ее. Его руки скользили по ее рукам, потом плавно, но с тем же нетерпением и жаром переместились на грудь.

Она отвечала ему тем же. Запустила руки в его волосы, притягивая ближе, выгнулась и прижала его руки к своей груди, сводя его с ума, заставляя неистово желать ее.

Здесь. Сейчас. Никаких компромиссов.

Единственной преградой была одежда.

Оторвавшись от ее губ — с трудом, она держала его голову двумя руками, — он решил исправить это: выдернул рубашку из пояса и начал расстегивать пуговицы; но она оказалась проворней, ее руки уже расстегивали его ремень, молнию на джинсах.

Куэйд застонал, глаза у него загорелись от переполнявшего его желания.

— Презерватив, — прошептал он, когда она провела рукой по его особенно чувствительным местам, — в кармане джинсов.

Его руки были заняты другим — они были под ее юбкой, срывая с нее трусики. Дыхание у нее стало горячим, она умоляла его поторопиться, но он остановился, напомнил:

— Презерватив. Быстрее.

— Я не могу, — выдохнула она так же отчаянно, — достань ты.

Сжав зубы, он наслаждался блаженной болью ее прикосновений.

Боже, он просто не мог потерять все это. Ее горячее нежное тело, вновь и вновь заставлявшее его в него погружаться, шелк ее кожи, вкус губ, ее шея, ее грудь. Ее дыхание, хриплое и прерывистое, слова, которые они шептали друг другу, необходимость обладать и необходимость, чтобы тобой обладали.

В последние секунды, когда он достиг апогея и уже не мог больше сдерживаться, он взглянул ей в глаза и понял, что любит ее так же страстно, как и хочет.

Ему потребовалось немало времени для того, чтобы прийти в себя, чтобы постепенно снова вернуться с небес в свое вымотанное, но удовлетворенное тело. И чтобы понять, где она находится. Он стоял, прислонившись к входной двери, почти раздетый, едва держась на ногах. В этот миг он понял, почему она до сих пор не проронила ни слова, понял слегка озадаченное выражение ее лица.

Презерватив порвался.

Колени у Шанталь дрожали, когда она прислонилась к краю его ванны и закрыла лицо руками. К сожалению, это не помогло забыть того, что она находится в его сверкающей, как операционная, ванной, и того, что произошло в холле.

После этого дикого секса он, казалось, застыл, как будто был просто оглушен словами, и, когда наконец заговорил, Шанталь предпочла бы не слышать краткого ругательства, вылетевшего из его уст, и не видеть неприкрытого страдания в его глазах. Она вспомнила тот момент в больнице, когда он ушел, оставив ее одну делить со своей семьей радость рождения ребенка.

В его глазах стоял страх. Страх при мысли о незапланированной беременности. И это разрывало ей сердце.

Что за глупой влюбленной дурой она была! Он не любит ее. Как она могла так ошибиться?

Нет, сегодня вечером не было и намека на крепкие отношения, это была просто физиология, страсть, и мужчина, у которого затянулось воздержание. Он сделал это грубо и быстро, рядом с входной дверью. А теперь возможны последствия.

Собрав всю оставшуюся гордость, она поднялась на ноги. Ну что ж, хорошо, она сама обо всем позаботится. Она готова сказать то, что хочет услышать в этот момент любой мужчина, и сможет непринужденно пожать плечами и выйти из дома, высоко подняв голову. Во всяком случае, она попытается.

Гостиная выглядела мрачно после яркой ванной комнаты. Куэйд стоял рядом с темным камином и казался таким же твердым и крепким, как кирпичная стена позади него.

Более слабая женщина поджала бы хвост и убежала, но, сделав один нетвердый шаг, Шанталь расправила плечи и подошла к нему.

— Теперь нам действительно нужно поговорить, — сказала она с фальшивой холодностью. — И не надо смотреть на меня так сердито.

— Полагаешь, сейчас подходящее время, чтобы улыбаться? Ты тоже будешь улыбаться? Ты что, забыла, что сейчас произошло? Черт побери, Шанталь, может быть, ты уже беременна!

— Не думаю, что твои маленькие друзья такие шустрые.

— Не думаю, что сейчас время для шуток, — рявкнул он. — Пойми…

— Уже поняла.

— Вероятно, недостаточно хорошо. Ты же не хочешь ребенка?

Вероятно, он сам не хочет, а вот как насчет нее?

— Я еще не думала об этом, — осторожно сказала она, — до настоящего момента меня заботили только моя работа и моя семья.

— А если ты беременна?

От его пристального взгляда у нее по телу побежали мурашки, и это просто свело ее с ума.

Она не хотела чувствовать холод и пустоту, она хотела тепла. И в этот момент для нее не имело значения, что он не любит ее. Он умел тронуть ее, ободрить, заставить чувствовать себя в тысячу раз сильнее, в миллион раз счастливей, чем когда-либо в жизни. И она не позволит ему лишить ее всего этого. Ни за что.