– Вия, как ты могла?! – Возмущенный взгляд мага обличает и осуждает мой безнравственный поступок.

– А чем ты недоволен? – Приподнять брови и наивно похлопать ресничками умеет каждая уважающая себя Бабка-ёжка. – Я ведь тебя не взаправду в крысу превратила, только видимость создала. Как там, на поляне, вам же тогда понравилось?

– Эх! – Гном укоризненно уставился на меня, его скулы и уши занялись огнем.

Потом безнадежно махнул рукой, выскочил в предвечерний зной и, не замечая злющей крапивы, рванул в противоположную от собратьев сторону.

Вот это я оправдалась. М-да, так и приводят людей в ад добрые намерения.

И вообще, ну и что такого обидного сказала-то, что его потянуло в бега? Причем бежит он, судя по докладам травы, прямиком на чужие огороды. Не хватало нам еще скандалов с соседями. Я шепнула травам приказ, и они расступились перед гномом ровной тропкой, незаметно уводя к друзьям. Пусть сообща обсудят свои проблемы, может, придут к разумному решению.

А я, пока их нет, хочу прояснить одну проблему.

– Как тебя зовут? – потихоньку отщипывая с кисти виноградины, осторожно начинаю допрос вампира.

– Теперь – никак, – едко хмыкнул он.

– Фу, это я уже где-то слышала. Сам никто, зовут никак, – пробурчала я. – Вот только от имени отказаться никогда не поздно, но и торопиться не стоит. Давай по-честному, ты расскажешь про себя, а я про себя. Чур, ты первый.

– Хитришь, ведьма. – Голос вампира был горек, как дым от осенних костров. – Впрочем, так мне и надо. Ладно, я согласен. Имя мое Дарвиль из семьи Торай. Твой друг правильно сказал, этот клан зовут кланом Черной смерти. Испокон мужчины моего рода были самыми преданными и надежными стражами правителя. И я должен был пойти по этому пути… да почти пошел. Уже носил звание старшего крыла, уже доверяли мне серьезные посты во дворце. Только однажды приехал в гости к тогдашнему правителю герцог Эндвийский, прадед Лайофа. С ним была дочь… Знаешь, как это бывает? Глянул я на нее и понял, плевать мне, что она не моего племени. И не важно, что у нее уже был жених, а у меня невеста, и вообще ничто на свете не важно, кроме того, что она на меня смотрит восхищенно своими голубыми, как небо, глазами и начинает понемногу краснеть.

Я сочувствующе вздохнула. Все понятно, первый выстрел – наповал.

– В ту же ночь я покинул пост и влетел в ее окно, – печально усмехнулся вампир. – И в ту же ночь унес ее в укромное место, о существовании которого больше никому не было известно. А несколько лет спустя узнал, что меня с позором изгнали из стражей, правитель всему клану выразил недоверие и родичи от меня отказались. Но тогда я ни о чем не жалел, моя любимая была со мной, мы были неимоверно счастливы. Старый герцог через некоторое время простил дочь и принял меня в семью. А его сын доверил мне пост начальника охраны. Все было прекрасно, я нашел средство, как поддерживать в любимой молодость, отец оставил ей кроме одного из своих замков богатые земли и деревни. Только одно омрачало жизнь – детей у нас не было. И вот однажды, восемнадцать лет назад, в замок забрел укрыться от непогоды молодой маг. Он втерся к Катрине в доверие и упомянул, что у него есть снадобье, которое поможет ей стать матерью. Я не стал ее отговаривать, она могла обидеться, но лучше бы мы жили в ссоре. Дочь у меня появилась… а любимой не стало.

Вампир смолк, скрипнули клыки, вонзились в травяную лежанку мгновенно отросшие острые когти.

– Дарвиль, но это значит, твоей дочери уже семнадцать лет? А ты говорил о ней так, словно она малышка.

– Мы взрослеем позже, она выглядела на двенадцать, но это уже не важно. У меня теперь нет дочери, – хрипло буркнул он и отвернулся, давая понять, что больше разговаривать со мной не хочет.

Эй, вампир! Так, между прочим, невежливо поступать, особенно с женщиной. Бросил рассказ на самом интересном месте, как безответственный автор одного виртуального журнальчика, где я люблю иногда скачать новенькую книжку, и выпал из зоны доступа.

– Она что, умерла? – скорбно поджав губы, гляжу в спутанные белокурые локоны.

Хотя почему-то уверена, что говорил он не о смерти.

– Нет, – помолчав, взрыкнул мой раб. – И скажи своим друзьям, пусть войдут, я их чувствую.

Я тоже их почувствовала пару минут назад, вернее, трава доложила. Только окликать не стала, вот еще! Незачем им знать, что они у меня под колпаком гуляли, у мужчин всегда должна оставаться хоть иллюзия свободы.

– Талм, – позвала я того из гномов, в чьей преданности была уверена полностью. – Чего вы там застряли?

– Уже идем, – как-то непривычно серьезно вздохнул он, и гномы молча прошли под навес.

Атаний беглым взглядом окинул украшающие наше временное пристанище цветы и фрукты и сурово поджал губы. Гарон вообще состроил физиономию проповедника, с которой ходит по стоянкам, а Талм исподтишка посматривал на меня несчастными глазками. Интересно, почему мне заранее не нравится решение, которое они приняли на своем семейном совете? Хотя я даже не знаю пока, в чем оно заключается.

Но бросаться сейчас в расспросы, как морж в прорубь, и не подумаю. Мой жизненный опыт подсказывает, что это будет выглядеть жалко и нелепо. Нет ничего глупее, чем пытаться выяснить у внезапно надувшегося на тебя мужчины, почему это масик обиделся. Не нужно идти на поводу у своего любопытства, желание высказать свои обиды и так распирает оскорбленного индивидуума. Достаточно некоторое время спокойно переждать, объект быстрее созреет до того, чтобы начать разговор первым. А терпеливо выслушав претензии, всегда легко отыскать в его доводах слабое место. Потому что оно там обязательно есть.

Я молча разложила по чашкам салат и подвинула их гномам. А сама устроилась поближе к вампиру, по привычке сунув кончик ногтя в зубы, пытаясь сообразить, как бы поделикатнее вытащить из него объяснение о пропаже дочери.

– Ну что ты сопишь мне над ухом, ведьма? – не выдержал вампир уже через пять минут. – Спрашивай уже, что тебя так мучает?

– Я хочу понять, что такого страшного может сделать ребенок, чтобы родной отец от него отказался?

– И на такой простой вопрос ты так долго придумываешь ответ? – с ядовитой горечью фыркнул он. – Так не мучайся, я тебе объясню. Ребенок должен просто предать своего отца.

Он резко отвернул голову к стене и крепко стиснул руки в кулаки, чтобы произвольно удлиняющиеся когти не выдали его душевной боли.

Ох, вампир, как я тебя понимаю. Думаешь, раз я Бабка-ёжка, то меня никогда не предавали? Ошибаешься, этой чаши не удается избежать почти никому. Но есть одна маленькая тонкость. Иногда, решив, что меня подло предали, и, познав всю бездну черной боли и обиды, я через некоторое время убеждалась, что приняла за предательство более возвышенное чувство. Или простое совпадение событий. Вот только, к великому моему сожалению, пережитая боль от этого понимания никуда не пропадала.

– Знаешь, а это не ответ, – дав ему немного успокоиться, делаю разочарованное лицо. – Я объясню почему. Если про то, что дочь предала, сказали другие…