Каждый, кому приходилось бывать на стадионе, футбольном поле или хоккейном катке, может рассказать не одну историю об ужасном поведении родителей. Отцы и матери, которые кричат на судей, тренеров, команду соперников, даже на собственных детей, встречаются везде — это настоящая эпидемия. Но, пожалуй, еще красноречивее о ней свидетельствуют взрослые, которые используют мягкий подход, специально объявляя, что победа на самом деле не так много значит. Грубые и требовательные родители вызывают у них отвращение, но сами они совершенно ясно дают своим детям понять, что ожидают от них участия в соревновательных видах спорта. А также победы.

После лекций ко мне иногда подходят родители, которые хотят уточнить: «Мы только просим нашего Зака постараться, сделать все возможное». В таких случаях я прежде всего думаю, что делать все возможное в игре и просто получать от нее удовольствие — далеко не одно и то же. Заку наверняка совершенно ясно, что за этими успокаивающими заверениями стоит кое-что еще. Мне хочется спросить: «Когда сын приходит домой и говорит, что он сделал все возможное, и когда он приходит домой со спортивной наградой, вы реагируете одинаково? Если нет, то он, скорее всего, понимает, что ваше внимание и радостное волнение зависят, хотя бы частично, от его достижений, точнее, от его победы над другими». Не имеет значения, о чем мы говорим — кубок или высокая оценка, решающий гол или фотография на доске почета. Суть в том, что дети в таких семьях чувствуют: чтобы их любили, они должны добиваться успеха.

В запущенных случаях мы видим родителей, которым просто необходимо, чтобы их дети торжествовали, — тогда они сами тоже чувствуют себя успешными. Но даже тем, кто этого не делает и даже гордится своим здравомыслием, возможно, стоит пересмотреть повседневное поведение и сопоставить его с тем, чего они хотят для своих детей в долгосрочной перспективе. Будут ли цели достигнуты, если мы принуждаем их добиваться успеха? А если они делают это в основном ради нас? Если на самом деле они не получают удовольствия, но боятся об этом сказать?

Много лет назад я был гостем на известном дневном ток-шоу. Рядом сидел семилетний мальчик по имени Кайл, чьи родители не жалели времени и денег, чтобы сделать из него звезду тенниса. Его мать утверждала, что решение играть полностью принадлежит мальчику, хотя сама она тоже была известной теннисисткой. Ребенок начал получать интенсивные уроки, когда ему было два года. (Чуть позднее она оговорилась, что это они с мужем решили отдать сына на теннис, а не в другой вид спорта.) Мы узнали, что он тренируется от двух до пяти часов в день, и посмотрели запись, на которой мальчик энергично отбивал подачи и прыгал по корту. Затем, в последние моменты программы, когда по экрану уже бежали завершающие титры, кто-то из аудитории спросил Кайла, что он чувствует, когда проигрывает. Он опустил голову и тихо ответил: «Мне стыдно».

Я вспоминаю этот тихий односложный ответ, когда думаю о последствиях давления на детей. Немногие подходят к делу так основательно, как родители Кайла (и слава богу). Но тот стыд, который он испытывал при поражении, когда разочаровывал людей, которые не требовали, но все же явно ожидали от него высоких результатов, знаком многим детям.

Возможно, проблема отчасти связана с самим теннисом и другими видами спорта. В общеобразовательной школе есть более оптимальные, чем оценки, способы сообщить об успеваемости. И я считаю, у детей точно так же есть более оптимальные способы получать удовольствие (а также необходимое количество двигательной активности и физических навыков), чем игры и состязания, в которых один человек может победить, только заставив проиграть другого[118]. Тем не менее даже родители, которые не собираются рассматривать эти альтернативы, могли бы спросить об отношении детей к спорту — как к работе или как к игре и почему.

[119]

В начале 1980-х годов, начиная растянувшееся затем на долгие годы изучение последствий конкуренции, я предполагал, какие находки меня ожидают. Данные должны были подтвердить: конкуренция неблагоприятна для нашего психологического здоровья и отношений. Я оказался прав. Но кроме того, ожидал найти доказательства того, о чем не раз слышал и всегда считал правдой: конкуренция мотивирует многих людей прилагать максимум усилий. А значит, ее отсутствие приводит к снижению успехов на работе и в школе. В этом случае ради компромисса пришлось бы отказаться от выдающихся достижений в пользу здоровых и счастливых людей.

Как же я ошибался. Исследования показали, что в подавляющем большинстве случаев конкуренция только мешает людям максимально использовать свой потенциал в учебе и работе. По ряду причин оптимальная производительность при выполнении многих задач не только не требует, чтобы участники пытались побить друг друга. Она вынуждает полностью отказаться от этой установки. Это не компромисс. Если нас больше всего интересует конечный результат, сотрудничество более разумно и оправданно, чем конкуренция. То же самое верно, если нас больше всего интересует отношение людей к себе и окружающим.

Я говорю об этом сейчас, поскольку некоторые считают, что безусловное воспитание тоже подразумевает подобный компромисс. Их аргумент звучит так: если мы знаем, что получим принятие, только когда упорно работаем и демонстрируем результаты, будем стараться делать именно это. И наоборот, как риторически поинтересовалась группа психологов: «Если бы люди ощущали безоговорочную любовь во всех сферах жизни, стали бы они по-прежнему стремиться к достижениям?»[120]

Это важный вопрос, и у меня есть на него четыре ответа. Во-первых, даже если этот ход мысли действительно оправдан, скорее всего, дело касается только взрослых. Дети должны быть любимы безоговорочно. Повторю, даже если предположить: всем полезно чувствовать, что их одобряют, только когда они добиваются успеха, важно начать жизнь с безопасного фундамента, состоящего из принятия без всяких оговорок.

Во-вторых, стоит задать вопрос: на чем, собственно, должно основываться решение о ценности того или иного индивидуума. «Упорная работа» и «достижения» на самом деле две разные вещи. Если нам нужны результаты, что делать с людьми, которые прилагают максимум усилий, но по разным причинам не достигают своей цели? Если же нам, наоборот, нужна упорная работа, проблема заключается в том, что ее не всегда можно измерить. Один работал интенсивнее, другой — дольше. По-видимому, все-таки довольно глупо пытаться соотнести любовь и принятие с такой неосязаемой вещью, как усилия.