и Аид помогали ему. Тогда о чём она говорит? Что за чудовище сотворил Аид?..

Итон…

«Да. Когда стало ясно, что благодаря трём первообращённым они выживут и будут процветать, Аполлон должен был всех уничтожить. Но из-за своей гордыни он наотрез отказался покончить с ними, и тогда наш дядя решил надавить на него».

Элиас дёрнул цепи и подумал, сможет ли вырваться на свободу в реальности, если освободится здесь.

«Значит, вы сделали это всё специально? То, что я ранил Таноса… И то, что за мной пришёл Итон… Это всё организовали вы? Это не было моими собственными поступками? Но почему?! Я делал всё, что ты просила».

«Да, делал, и это станет последней просьбой».

«Умереть?»

«Пожертвовать собой. Ты станешь тем, что заставит твоих друзей нанести ответный удар. Ты был охотником, соединившим свет и тьму. Леонид и Парис завершат начатое тобой».

«Нет. Я не собираюсь просто лечь и умереть».

«Ты сделаешь это. Потому что таково твоё предназначение».

И прежде чем Элиас смог как-либо возразить, его выдернуло обратно в реальность, где он опять оказался лицом к лицу с тем, кто без сомнения был послан, чтобы выполнить свою часть пророчества — с Итоном.

Стоя в мрачном офисном помещении, Итон смотрел, как висящий на цепях мужчина приходит в себя после полученного удара.

Элиас Фонтана. Это он пытался убить Таноса.

Итон не понимал, почему до сих пор не убил Элиаса. Когда он впервые покинул покои своего первообращённого, его захлёстывала жажда крови. Единственной мыслью в голове была мысль о мести. Мести этому мужчине.

Но сейчас, стоя перед Элиасом, Итон чувствовал, что его жажда утихла. Теперь ему было вполне достаточно затягивать мучения Элиаса, так же как тот поступил с Таносом и Айседорой.

Прежде чем покончить с добычей, Итон собирался допросить её. А вопросов у него было много. Но первым и самым главным был:

— Что это за место?

Итон недоумевал, почему комната, в которую он перенёс Элиаса, отчётливо пахла кровью Таноса. И пока Элиас, болтаясь из стороны в сторону, пытался ногами нащупать опору, Итон неспешно осмотрел помещение.

— Я задал тебе вопрос. Будет разумно ответить, если хочешь ещё немного пожить.

Элиас поднял голову, и его странные серебристые глаза встретились со взглядом Итона.

— Если бы ты хотел убить меня, я был бы уже мёртв.

— Уверен? Может, я хочу сначала помучить тебя перед тем, как прикончить.

— А может, ты просто полный говнюк? Ты же хочешь разузнать о Таносе. Хочешь увидеть его до того, как я покромсал его. До того, как это сделал ты.

При напоминании о событии, ставшим последним гвоздём в гроб, похоронившим их с Таносом отношения, Итон взревел и цепко схватил Элиаса за подбородок:

— Ты ничего не знаешь о том, что я хочу.

— Я знаю, что ты не убьёшь меня.

Итона начало трясти от гнева, но Элиас не отводил глаз, в которых вампир, к своему изумлению, увидел дерзкий вызов.

— И почему ты так в этом уверен?

Элиас ухмыльнулся уголком рта, будто заполучил в свой арсенал самое крутое оружие:

— Потому что я последний видел его целым и невредимым.

И Итон понял, что так оно и было.

ГЛАВА 18

Покинув покои Василиоса, Танос задумался о поставленной перед ним задачей и почувствовал подступающий ужас. Бремя тяжким грузом легло на плечи. Он навалился спиной на дверь и прикинул, какими вариантами располагал.

Танос поклялся вечно сдерживать Итона, но уже давно не имел дела с этой его стороной, а потому сомневался, способен ли по-прежнему усмирить живущего в вампире монстра. Шансы не на его стороне, и всё же он обязан попытаться. Ведь если не удастся достучаться до Итона, то… Иное развитие событий было невозможно представить.

Он понимал, каких действий ждал Василиос в том случае, если не получится восстановить связь с Итоном. Но боялся даже подумать об этом.

Танос прижал основания ладоней к глазам и едва слышно выругался. Он все бы отдал за возможность вернуться в прошлое. Вернуться и поговорить с Итоном, а не бездумно закрываться от него.

Но что было, то прошло. Сейчас уже ничего не изменить. Осталось только жить с последствиями собственных решений. Пусть они и вызваны долгими годами гнева, обиды и печали.

Такова была история его жизни. И Итона. Они соединили свои судьбы из-за насилия и кровопролития, и только страдание помогало им выживать. Закономерно, что и смерть им уготована такая же.

Танос опустил руки вдоль тела, но не открыл глаза, вспоминая одну особенно жестокую ночь с Итоном. Он позволил своему разуму провалиться в кровавые события и отчаяние, отчётливо понимая, что воспоминание об этом кошмаре — единственный шанс обуздать Итона.

Той ночью Танос едва не сдался. Чуть не покорился опасному очарованию, которое старейшина всегда имел над ним. Но вместо этого он затолкал подальше то, что осталось в нём от человечности и выпустил зверя, которого нашёл Василиос и обратил Итон.

В конце концов, этого они и хотели с самого начала.

Нюрнберг, Германия. 1577 год

Ночной воздух разрезал душераздирающий крик. Танос бежал по грязному переулку рядом с главной дорогой, ведущей к центру города.

Проклятье, он его потерял.

В одну секунду старейшина стоял рядом, в следующую — уже пропал. Танос отхлестает его тростью по заднице, когда поймает, и было бы гораздо приятнее, если бы тот не получал такое удовольствие от процесса.

Сегодня Итон обещал вести себя прилично. Говорил, что в порядке и контролирует себя. Поклялся не допускать никаких выходок, но за много лет Танос понял, что это совершенно невозможно — так же как просить Василиоса отказаться на время от своего высокомерия.

Несмотря на чудовищную и неконтролируемую часть своей натуры, Итон умудрялся идти по жизни беззаботно. Это постоянно поражало Таноса, учитывая, что ему приходилось вытворять со старейшиной раз в месяц. Но как тот всегда подчёркивал, именно это давало Итону ощущение стабильности. Позволял ему быть радостным и добрым… в промежутках.

Резкий высокий вскрик вновь прозвучал в ночи, подтверждая подозрения. Жертва Итона была близка к смерти и, почти точно, это женщина. Что всегда больно ударяло по Таносу.

Он не совсем понимал, почему, но вспомнил времена после своего обращения. В первый год, на эмоциональном подъёме, он учился кормиться и контролировать жажду и не беспокоился почти ни о чём другом.

Затем дурман схлынул, и вскоре на смену ему пришли пустота и уныние. Танос не