Линн криво усмехнулась:

— Эта журналистка, кажется, пока не усвоила: ты не ищешь подружку на Рождество. — В голосе Линн слышалась явная обида.

Кристиан чувствовал себя негодяем, но так лучше. Может быть, на этом все кончится…

— Если целуешь девушку, это еще не значит, что она стала твоей подружкой.

Ее глаза потемнели.

Кристиану это не понравилось. Он тронул ее за руку, но она отдернула свою руку:

— Нет!

Такая ее реакция обеспокоила его.

— Эй, мы же друзья!

— Нет, новичок. Мы никогда не были друзьями. Друг не должен расплачиваться с другом за помощь. — От того, каким тоном Линн это сказала, он почувствовал себя самым отпетым негодяем. — Лучше бы ты подошел к Рейчел…

Он открыл рот, хотел что-то ответить, но Линн уже шла прочь.

Кристиан смотрел, как она уходит, и ему казалось, что его грудь вот-вот разорвется. Но что он мог сделать? Что сказать? Они хотели от жизни разных вещей.

— Кристиан! — Рейчел, в коротком блестящем красном платье, с веточкой омелы в волосах, возникла перед ним. — Теперь моя очередь целоваться с пожарным под омелой.

Линн по привычке сдержала себя. Ее лицо, когда она шла к выходу, не выражало никаких эмоций. В гардеробной она задержалась, чтобы забрать пальто и сумочку.

Ханна вышла из дамской комнаты и бросилась к ней:

— Ты куда?

— Домой.

— Но еще рано.

— Ну… — Ее голос сорвался.

Ханна взяла ее за руку:

— Что случилось?

— Ничего. Все. Я чувствую себя так глупо. — Она засопела. — Я не нужна Кристиану. Он просто хотел расплатиться с ГСПСО за спасение — свое и Оуэна.

— Я видела, как он тебя целовал…

— А сейчас он под омелой точно так же целует телерепортершу. Я… Мне не отдают предпочтения.

— Ли…

— Сама не знаю, почему я так расстроилась. Я как-то несоразмерно все раздуваю. — Она надела пальто. — Нас ничто не связывает. Мы просто поцеловались пару раз.

— Ты что-то чувствуешь к нему.

— Чувствовала. В прошедшем времени. — Одиночество ослабило ее, и она совершила ошибку. Больше это не повторится. — Мы с Велтоном сослуживцы. И только.

Глаза Ханны были полны сочувствия.

— Хочешь, я подвезу тебя домой?

Линн приехала на обед с Ханной и Сином, но могла дойти домой и пешком.

— Спасибо, но я уже овладела собой.

Ханна обняла ее:

— Позвони мне, если тебе что-нибудь будет нужно.

Линн вышла не оглядываясь. Однако, сделав несколько шагов по снегу в туфлях на высоких каблуках, поняла: дойти до дома пешком невозможно. Надо на чем-то доехать. Перед ней было одно-единственное транспортное средство — лошадь, запряженная в сани. Она кивнула вознице и забралась в сани. Возница протянул ей шерстяной плед, и сани помчались по Главной улице.

Нет, все-таки рождественского волшебства не существует! Если бы оно присутствовало в жизни, ей не было бы так скверно сейчас…

Наступил вторник. Линн приняла решение не подпускать к себе Велтона. Она уже большая девочка. Пора начать совершать взрослые поступки.

Она надела форму и приехала на станцию за пятнадцать минут до начала смены. Не так плохо, если учесть ее душевное состояние.

Она стояла и смотрела, как нагруженные игрушками пикапы выезжают со станции, чтобы развезти подарки нуждающимся семьям и благотворительным организациям.

— У тебя все получилось, Томас, — сказал Кристиан.

В груди у нее что-то сжалось.

— Ты тоже был в комитете. — Но она помнила, что он просто возвращал долг. На самом же деле его не волновали ни раздача игрушек, ни рождественский праздник.

На станцию вошла пожилая пара. Мужчина и женщина двигались медленно, словно боясь за свои слабые кости. Женщина несла в одной руке металлическую коробку, другой держала за руку мужчину. Они показались Линн знакомыми, и она тут же поняла почему. Женщина была ее пациенткой.

Она пошла им навстречу, радуясь, что может чем-то отвлечься.

— Добрый день. Я Линн Томас. Могу я что-нибудь сделать для вас?

— Я Мейбл Николс. Это мой муж, Эрл. А это для вас. — Рука женщины дрожала, когда она передавала коробку Линн. — Трубочки с орехами и шоколадное печенье. Я сама их испекла сегодня утром.

Линн улыбнулась:

— Мои любимые лакомства.

— Это очень скромная благодарность за то, что вы спасли жизнь моей Мейбл, — сказал Эрл.

— Вы хорошо выглядите, — сказала Линн. — Как вы себя чувствуете?

Зеленые глаза женщины улыбались.

— Теперь уже гораздо лучше.

Полсон, О'Райен и Велтон поздоровались с престарелыми супругами и отведали замечательное печенье.

— Я помню вас, — сказал Кристиан. — У вас был сердечный приступ.

Мужчина поцеловал руку жены с такой нежностью и обожанием, что у Линн перехватило дыхание, но она подавила желание взглянуть на Кристиана.

«Не поддавайся искушению!» — приказала она себе.

— Сегодня шестьдесят четвертая годовщина нашей свадьбы, — сказал Эрл. — Господь благословил нас шестью детьми, тринадцатью внуками и пятерыми правнуками. Я так благодарен за то, что любовь моей жены со мной в это Рождество. Ее не было бы здесь, если бы не все вы.

Он сказал это с такой любовью, что на глазах Линн выступили слезы. Но она прогнала их.

Супруги, еще раз высказав свою благодарность, ушли, держась за руки, как подростки, впервые ощутившие любовь.

В сердце Линн расцвела надежда. Может быть, и она сможет найти подобное?

— Видишь? — сказал Кристиан.

— Что?

— Они хотели отблагодарить нас за то, что мы спасли жизнь Мейбл. Я имел в виду то же самое, когда помогал собирать игрушки и устраивать рождественский праздник. Никакой разницы.

Линн резко повернулась к нему:

— Огромная разница, новичок. Благодарность Мейбл исходит из самого сердца, которое едва не перестало биться. Благодарность Эрла идет из сердца, которое не должно на Рождество оплакивать любимого человека. Но ты этого не поймешь, потому что ты просто не хочешь быть перед кем-то в долгу. Твое сердце тут ни при чем. Ты окружил его слишком крепкой броней. Ты боишься, что на тебя будут давить, что ты потеряешь контроль, и потому никому не позволяешь сделать тебе что-нибудь хорошее. Я могу сказать тебе только одно: преодолей себя, новичок!

И она ушла. Это их последняя смена. Они больше не будут работать вместе до Рождества. Возможно, она поменяется еще на пару смен, чтобы не видеть его до Нового года.