Но в самом конце рельсов Уилбур допустил ошибку. Потянув сильнее, чем нужно было, руль высоты, он направил «Флайер» вверх под слишком большим углом. Чтобы скомпенсировать это, он сразу же перенаправил машину вниз, но опять-таки чересчур резко, и она рухнула на песок в трех десятках метров от конца направляющей.

Братья ликовали. Мотор, система запуска – все сработало надежно. Повреждения были минимальными. Единственной проблемой стала ошибка Уилбура в принятии решения, вызванная отсутствием опыта управления такими аппаратами, о чем он сообщил присутствующим, а также рассказал Кэтрин и епископу в письме.

На ремонт ушло два дня. Машина была готова ближе к вечеру 16 декабря. Пока они устанавливали ее на рельсы перед домом, проверяя окончательные регулировки, подошел незнакомец, оглядел машину и спросил, что это такое.

«Когда мы сказали ему, что это летательный аппарат, он спросил, собираемся ли мы летать [писал потом Орвилл]. Мы сказали, что собираемся, как только будет подходящий ветер. Он смотрел на нее еще несколько минут и затем, стараясь быть вежливым, заметил, что, похоже, она будет летать, если будет "подходящий ветер"».

Братья удивились – под «подходящим ветром» этот человек определенно подразумевал что-то вроде недавнего урагана, когда скорость ветра достигала 120 километров в час.

Утром в четверг, 17 декабря, после того как братья повесили на стене своего ангара, выходящего на спасательную станцию, белую простыню – сигнал того, что им требуется помощь, пришли только пять человек. Многие, как объяснял потом Орвилл, видимо, не захотели «являться в этот холодный декабрьский день только для того, чтобы увидеть, как летательный аппарат опять не полетит, – так они думали».

Но те, кто пришел, думали иначе. «Мы видели, как планер летал без мотора, – вспоминал Джон Т. Дэниелс, – и когда эти ребята установили на него мотор, мы поняли, что они точно знают, что делают».

Со спасательной станции вместе с Дэниелсом пришли Адам Этеридж и Уилл Даф. Также были У. Бринкли, владелец молочной фермы в городке Мэнтио, и Джонни Мур, юноша лет 18, который случайно оказался неподалеку, и его заинтересовала странно выглядящая штуковина.

Дэниелс, известный шутник, сказал ему, что это машина для ловли уток. Он объяснил, что Орвилл может в любую секунду взлететь в воздух и оказаться над заливом, в котором плавали сотни этих птиц, сбросить на них огромную сеть и поймать всех. Юноша решил остаться и понаблюдать.

Билл Тэйт в этот раз отсутствовал – он уехал в Элизабет-сити, о чем потом очень сожалел.

День выдался на редкость холодным. Близлежащие пруды покрылись льдом. С севера дул сильный порывистый ветер. «Обычно дует ветер», – напоминал Уилбур своим слушателям в Чикаго в июне. Ветер дул почти как время шторма – его скорость достигала 32–43 километров в час, что было далеко от идеала. Проблема во время сильного ветра заключалась не в том, что было трудно лететь, а в сохранении устойчивости в полете.

Вспоминая этот эпизод через много лет, Орвилл будет удивляться «безрассудной попытке полететь на новой непроверенной машине в таких условиях».

Все вместе они перетащили «Флайер» на направляющую дорожку – четыре бруса длиной 4,5 метра и сечением 0,6 на 1,2 метра, покрытых полосами металла, – проложенную на этот раз на плоской площадке в 30 метрах западнее лагеря в направлении на север-северо-восток прямо навстречу ледяному ветру.

Когда все было на месте и готово к взлету, Уилбур и Орвилл отошли на несколько шагов от остальных и некоторое время стояли, негромко переговариваясь, под необъятным сумрачным небом. На них были темные кепи и такие же темные зимние куртки, под которые они надели свои обычные белые сорочки с накрахмаленными белыми воротничками и темными галстуками. Они выглядели так, будто находятся в Дейтоне и остановились зимним утром на углу, чтобы перекинуться парой слов.

Пятеро помощников молча наблюдали за ними, стоя в стороне. Они сделались «очень серьезными, – вспоминал Джон Т. Дэниелс. – Никто не испытывал желания заговорить».

Поскольку три дня назад жребий вытянул Уилбур, сегодня была очередь Орвилла. Они пожали друг другу руки, словно прощаясь. После этого Уилбур подошел к остальным и попросил их не смотреть так угрюмо, а, наоборот, подбодрить Орвилла.

«Мы попытались, – сказал Дэниелс, – но получился довольно слабый возглас, в котором не чувствовалось воодушевления».

После 1900 года, когда Уилбур отправился в первую поездку в Китти Хок, взяв с собой фотоаппарат как часть обязательного оборудования, братья все больше интересовались фотоделом и считали его важным элементом летных экспериментов. Они даже начали торговать фотоаппаратурой в веломагазине. В 1902 году они сделали одно из главных своих вложений, купив за 55,55 доллара лучший из доступных аппаратов – большую американскую фотокамеру «Гундлах Корона V», в которой использовались стеклянные пластинки 12,7 на 17,8 сантиметра и пневматический затвор. Рано утром 17 декабря Орвилл установил «Корону» на деревянной треноге примерно в 9 метрах от края рельсов и поручил Дэниелсу сжать резиновую грушу, чтобы затвор сработал в тот момент, когда «Флайер» будет пролетать мимо этой точки.

Теперь же Орвилл расположился, лежа на животе у рычагов управления, как это делал Уилбур, а сам Уилбур встал справа у конца нижней плоскости, готовый помочь машине сохранить устойчивость, когда она двинется вниз по рельсам. Шли минуты, пока разогревался двигатель. Позже братья подчеркивали, что никто ранее «не был знаком» с поведением машины и ее механизмов управления.

Ровно в 10.35 Орвилл отпустил веревку, удерживавшую «Флайер», и аппарат двинулся вперед, но не очень быстро, потому что дул сильный встречный ветер. Поэтому Уилбур, державший левой рукой крыло, не испытывал никаких трудностей.

В конце направляющей «Флайер» поднялся в воздух, и Дэниелс, который никогда до сих пор не имел дела с фотокамерой, щелкнул затвором, сделав одну из самых важных с точки зрения истории фотографий.

Полет, по словам Орвилла, был «крайне неспокойным». «Флайер» поднялся, резко снизился, снова набрал высоту, подпрыгнул, как необъезженный жеребец, когда зацепил одним крылом песок. Он преодолел расстояние в 36,5 метра, менее половины длины футбольного поля. Общая продолжительность пребывания в воздухе составила приблизительно 12 секунд.

«Вы боялись?» – спрашивали Орвилла.

«Боялся? – с улыбкой переспрашивал он. – На это не было времени».

«Это был полет продолжительностью всего лишь 12 секунд, – скажет он впоследствии, – и это был неуверенный, неровный, виляющий полет, но, в конце концов, это был настоящий полет».

Машину подняли и вернули на точку старта, после чего все сделали короткий перерыв, чтобы согреться в лагере.