Молчу, прислушиваясь к внутреннему голосу, который уже второй день Ваську кой в чем подозревать начал да всякое разное нашептывал.

– Оборотень?

– То-то же! Не ошиблась в тебе Агрипка, – покивал он своим мыслям.

– Так это он, гад шрамированный, к моей Ночке домогаться повадился?! – хлопнула я себя по ноге, услышав подтверждение из уст соседа.

– А что ему еще делать, коль она одна-единственная подходящая… Ну, не считая тебя, конечно, но в твою сторону он и посмотреть не посмеет. Хватило ему историй своего батьки да моей. Чур-чур с ведьмой связаться.

Я аж зависла после этих слов: чем же мы – ведьмы, так плохи-то? Вроде и без нас им плохо, и с нами чур-чур. И вообще, кем же тогда сидящий напротив меня мужичок является? Ведь не раз уже упоминал всякие «мы», «нам» и «нас». Вот и сейчас по всему выходит, имеется у него печальный опыт общения с ведьмами.

– Слыхала небось, что у бабки твоей приемной окромя дочери еще и сын был? Так вот, Гришка-то моим сыном был, – вздохнул, словно прочитавший мои мысли собеседник.

– А ты кто? – не удержалась я от вопроса, и устыдилась, как-то уж больно грубо это прозвучало.

– Суккуб, слыхала небось, чем нам подпитываться надобно? – вздыхает, а у меня будто в мозгу что-то щелкнуло. Мысли лихорадочно забегали, а Кондрат будто и не заметил моей реакции, знай себе дальше распинается: – Это я сейчас жизнью потрепанный. Мне ж годков-то не меньше, чем Агрипине. Просто… нам эта чертова энергия нужна, будь она неладна, – продолжает свой рассказ хозяин дома. – В ведьмах ее хоть отбавляй до поры до времени. Вот я и прибился. Жили вблизи, к обоюдному удовольствию. Но со временем Агрипина иссякла. Я к другим потянулся. Не наяву, в грезах. А эта ведьма… Она… Она и есть – ведьма! То ли из принципа, то ли из ревности… В общем, почти полностью каналы мне перекрыла, через которые энергию получал. Теперь чахну помаленьку. Ты могла бы снять… Но не скоро то случиться сможет.

Он дальше что-то рассказывает, я вполуха слушаю, а у самой в голове совсем другие мысли: он суккуб, Гришка его сыном был. А Агрипина про моего синеглазика сразу же с уверенностью заявила, что тот суккуб. Откуда узнала? И в ту ночь, когда я эксперимент затеяла, синеглазый сначала странно отреагировал на окружающую обстановку, а в конце, когда я на Гришку прикрикнула, – испугался. Неужто это Агрипинин сын? А ведь то изваяние в лесу не само по себе выросло. Я с самого начала была уверена, что оно является делом ведьминых рук. Да и вряд ли меня сюда случайным ветром занесло, слишком многое сошлось одно к одному, чтобы я в эту деревню приехала. Из всей картины только наша реальная встреча с синеглазым выбивается. Сначала в поезде, потом к автовокзалу подвез. Будто контролировал, чтобы я цели достигла. Но почему он сам к матери не поехал? И еще… ведь когда я вещи разбирала в доме у бабки, то почему-то ни одного фотоальбома не нашла. Это тоже странно.

– Кондрат, – вынырнув из размышлений, я заметила, что тот уже умолк и, судя по всему, давно. – А какие у Агрипины отношения с сыном были?

– Хорошие, – вздыхает. – Оттого-то она его в город и отправила. Там шансов больше пару найти. А если и нет, то девки там ранние и неинициированные ведьмы часто то в один, то в другой грех впадают, а нам это пища.

– У тебя нет его фотографий?

– Есть, – удивился проявленному мною интересу хозяин, встал, прошелся к бюро, откуда вынул толстенный фотоальбом. – Вот, смотри. Тут и Агрипка почти молоденькая есть, и я – вот, рядом.

Он рассказывает, поясняет, когда это было, где и кто на фотографиях, а я поражаюсь: Агрипина-то, оказывается, небывалой красоты женщиной была, как же с возрастом внешность у людей меняется. Жуть, да и только. Страшно подумать, как я буду выглядеть, если до ее лет доживу. Кондрат тоже видным мужчиной некогда был, глядя на него нынешнего, и не подумаешь. Хотя ему и сейчас лет пятьдесят, от силы шестьдесят внешне дать можно, а вот же он, на пожелтевших от времени черно-белых фотках с фигурными краями, рядом с молодой Агрипиной стоит. Выходит, не соврал, что они ровесники. На каких-то фотографиях часто фигурировала девочка. Как оказалось, та самая погибшая некогда дочка. Кто ее отцом был, Кондрат не знал. А потом на фотографиях появился мальчишка. И что странно – Агрипине на тех снимках больше сорока не дать с виду, а ведь Василий говорил, что она в шестьдесят родила!

Я наблюдала за тем, как рос малыш, слушала всякие смешные истории о его детстве, и казалось, что уже сейчас в этом десятилетнем малыше начинаю узнавать своего ночного гостя. Хотя… может, это самовнушение? Однако чем дальше, тем больше растет уверенность – это он! И что удивительно, судя по рассказам, Григорий как уехал в юности, так в эти края уже и не возвращался, но у Кондрата оказалось очень много фотографий с уже взрослым сыном.

– Вот это он на вручении диплома. Институт с отличием окончил, – с гордостью рассказывал хозяин дома. – А тут он был на этом, как их там называют… Корпоратив, кажется?

– А откуда у вас эти снимки? – интересуюсь, указывая на явно новые фотографии.

– Так мы с Гришей по Интернету общаемся, – гордо сообщил хозяин дома, кивнув в сторону ноутбука. – Он высылает, а я в районе когда бываю, то распечатываю.

В общем, теперь у меня уже не было сомнений в том, кем именно является мой ночной визитер. Вопрос: случайно ли он очутился поблизости именно в ту ночь, когда я приворот сотворила? Или…

– Прости, мне надо кое-куда срочно съездить, – вскочив из-за стола, выпалила я и, не обращая внимания на шокированного такой реакцией Кондрата, выскочила из дома.

Наконец-то я начала хоть что-то узнавать, и теперь имеющиеся данные связывались в единую нить и понемножку начинали скручиваться в клубочек. И сейчас мне срочно нужно было попасть в зону доступа мобильной сети и кое-что выяснить. Если не сделаю этого, спать спокойно не смогу.

Документы я с собой не брала, поэтому пришлось вернуться домой. Там я застала возле калитки брошенную на дороге резиновую лодку, а во дворе уже знакомую картину: улепетывающая от шрамированного Ночка и взирающий на это безобразие с высоты забора Гриша.

– Васька! – крикнула я, поймав буквально взлетевшую ко мне на руки Ночку. – Ну-ка прекрати! А-то кастрирую, к черту!

Ох! Вы бы видели эту ошарашенную шрамированную морду!

– Ну-ка оборачивайся обратно в человека! – скомандовала я и…

Пожалела о своих словах, ибо он тут же выполнил приказ. Нет, ничего интересного в самом обороте не было. Просто контуры кошачьего тела поплыли, увеличиваясь в размерах, а потом, хлоп, и передо мной уже мужик. Голый.

– Прости, – прикрывая причинное место, произнес он и попятился к скамье, возле которой, как оказалось, валялось кучей его тряпье.

– Ночку не трожь! – рыкнула я. – И так неясно, почему она обращение не проходит, – задумчиво бормочу.

– Как не проходит? Она что, вот за все это время, что ты тут, прям ни разу не обращалась?