— Где я велел тебе держать руки?

— Ксавье, — она хныкала, частью сознания пребывая в тумане сексуального желания.

— Эбигейл, — резкость его ледяного голоса резала как кнут.

— Милорд. Пожалуйста, я… — умолять не получится. Он был главным. — Мне жаль.

Когда он ослабил хватку, она обхватила пальцами резьбу на изголовье кровати. Дерево ощущалось прохладным и атласным под кончиками ее пальцев.

Он подождал мгновение, прежде чем одобрительно кивнуть.

— Тебе было бы легче, если бы я связал тебя, зверушка, но мы еще не достигли такого уровня доверия. Не тогда, когда ты дома, и рядом никого нет. Тебе придется сдерживать себя, — он погладил ее губы мозолистым кончиком пальца. — Помнишь наш разговор о наслаждении?

Она кивнула.

— Если отпустишь руки, то узнаешь, как это работает. И хотя бы один из нас будет думать, что это весело.

О, нет, этого не случится. Когда ее пальцы сжались на резьбе, его глаза загорелись весельем.

Он пощипал внешнюю сторону ее правой груди. Левый сосок все еще саднило от его зубов, и он слегка ущипнул его пальцами, продлевая пульсацию. Его губы сомкнулись и сжались на правой вершинке. И он медленно прошелся по ее правой груди, чередуя легкие покусывания с сосанием.

С каждым его следующим действием ее тело напрягалось в предвкушении.

Он завершил круг и поднял голову. Пауза.

О, небеса. Ее дыхание перехватило.

Его зубы сомкнулись на ее правом соске и медленно сжались, словно зажимы для груди. Ее пронзила боль, но ноющий кончик расцвел от удовольствия. Его язык зашевелился, добавляя влажного жара, и он снова укусил. Сильнее.

— О-о-о, Боже, постойте, — боль переросла в шокирующее удовольствие, заполнившее ее тело. Ее пальцы разжались, отпуская изголовье. Она выгнулась навстречу, желая большего. Хотя бы немного.

Все еще держа ее плоть между зубами, он обхватил ее локти, удерживая руки над головой.

Она боролась с его силой, но чувство тяжести в животе усиливалось от ощущения власти, сосредоточенной в его руках, и непреклонного контроля.

Когда он поднял голову, кровь снова прилила к ее соску, и она застонала, чувствуя, как тот пульсирует с каждым ударом сердца. Ксавье снова вернул ее руки к изголовью и двинулся вниз. Его длинные волосы следовали за ним, стелясь по ее груди.

Когда он лизнул ее мягкий, круглый живот, кожа покрылась мурашками. Он скользнул ниже. Его дыхание пронеслось над ее лобком, и у нее перехватило дыхание. Он был… Домы не занимаются оральным сексом. Натан никогда не занимался им. Он четко дал понять, что именно она должна обслуживать его.

— Я… — она сглотнула. — Милорд, Вы не должны делать… этого.

К ее замешательству, он остановился и сел на икры. Все еще полностью одетый.

— Эбигейл. Разве я разрешал тебе говорить?

Она прошептала:

— Нет, Сэр.

— Правильно, — на его щеке появилась ямочка. — Я рад знать, что мне не придется этого делать, — его губы скривились и высокомерным, собственническим движением он опустил руку между ее ног.

Давление пришлось прямо на то место, где жажда была особенно сильна, и это заставило ее бедра напрячься.

— Неужели ты думаешь, что мне нужно твое разрешение, чтобы что-то сделать или не делать? Кроме как остановиться, если ты используешь свое стоп-слово?

Взгляд его глаз был безжалостным. Взгляд Мастера. Он делал то, что хотел, и если он хотел опустить свой рот на… ее… он это сделает.

Он коснулся клитора, и она сжалась от дрожи удовольствия.

— Сейчас эта киска — моя игрушка, с которой я играю, как захочу, — он ущипнул ее ноющие соски, потянул за них и ущипнул сильнее. Боль, пронизывающая ее, переросла в наслаждение. — Эти груди принадлежат мне, — его палец провел по ее губам. — Твой рот — мой, и, возможно, я еще захочу им воспользоваться.

Каждое бескомпромиссное заявление заставляло ее тело напрягаться. Гореть.

— Раз уж ты сочла нужным прервать меня, то тебе нужно преподать урок, насколько раздражающими могут быть подобные действия, — его рот изогнулся в смертоносной улыбке. — У тебя есть мое разрешение говорить, чтобы умолять.

Умолять. О, будь реалистом. Он снова ущипнул ее за соски, перекатывая их между пальцами, пока безжалостная пульсация не заполнила весь ее мир, оседая в животе.

Отбросив волосы за плечи, он скользнул вниз и лизнул ее киску, дразня щелчком языка. Она буквально задыхалась от ослепительного удовольствия. Под его горячими, влажными ласками клитор затвердел, плоть налилась кровью.

Он ущипнул ее за внутреннюю часть бедра, заставив вскрикнуть. Даже когда жжение вспыхнуло на ее коже и угасло, он провел языком по клитору. Укусил ее за другое бедро. Вернулся к клитору. И снова принялся чередовать легкую боль с изысканным наслаждением, и все ее тело пришло в напряжение, когда перед ней открылась ужасающая картина, центром сосредоточения которой стал ее клитор.

Его язык задержался над наполненным нервами узелочком, усиливая ее потребность. Ее мышцы напряглись, а бедра приподнялись.

И он продолжил свою искусную и безжалостную пытку. Укус ужалил ее наружные половые губы — вспышка боли, — прежде чем он вернулся к наслаждению. Воздух стал таким густым, что она едва могла дышать.

Она вильнула бедрами, пытаясь избежать укуса и заставить его лизать сильнее. Он обвел ее клитор языком, раз, другой, и когда она напряглась, он ввел в нее два твердых пальца, резко растягивая внутренние стеночки. Нервные окончания вспыхнули, и острая нужда охватила мучениями всю нижнюю часть ее тела.

Его язык продолжал работать, кружа по клитору, и она уже собиралась кончить, действительно кончить и…

Он остановился, и его черный взгляд встретился с ее ошеломленными глазами.

— Прерывания раздражают, не так ли?

Ее рот открылся в беззвучном протесте. Она бы кончила. Могла бы. Ее глаза закрылись. Он точно знал, как близко она была. Он мог бы подтолкнуть ее… если бы захотел.

Глубоко внутри нее зародилась дрожь. Он не держал ее в рабстве, но она совсем не контролировала ситуацию. Что бы он ни захотел, он это сделает.

— Вот и все, — пробормотал Ксавье. — Решения за мной. Твое тело — мое. Прими это, Эбби, — когда он опустил голову, она поняла, что его пальцы все еще внутри нее. Надавливая на какие-то точки в глубине ее лона.

Ее клитор начал смягчаться, но с первым прикосновением его дыхания он вновь набух до предела.

— Очень красиво, — он провел пальцем вокруг узелочка, грубая кожа стала шоком после его мягкого языка. — Розовый и блестящий, больше не прячется от меня… Капюшон, — он потрогал что-то сверху, и она задохнулась от сильнейшего ощущения, — откинут назад, предоставляя