Я прижала ладони к голове, сжала. Я не знаю... мне кажется, что я схожу с ума…Я до сих пор не понимаю, почему я больше волнуюсь о том, что меня окружает? О себе? И меня совсем не заботит то, что я больше не увижу брата. Это неправильно. Что со мной не так?

Может все так происходит потому что я до сих пор не верю что все, права? Может завтра проснусь или когда останусь в квартире одна, тогда и пойму, что случилось на самом деле. Пойму, что теперь осталась совсем одна?!

Сердце дико щемануло в груди и я откинулась на сиденье, громко захрапела.

– Эй, малыш! Детка! Что с тобой? – потряс меня за плечо олигарх и я открыв глаза повернула к нему голову. Мужчина аж дернулся.

– Если не хочешь, чтобы со мной что-то случилось. Не ищи больше со мной встреч, – пустым, безжизненным голосом произнесла.

– Это тебе кто, Лиза угрожала? Да я ее придушу, если с тобой что-то случится, – цедит сквозь зубы олигарх и его рука скользит по моему бедру сжимает ее. 

– Я озвучила свое решение. Другого не приму. Я не буду больше с тобой спать и точка. Если ты еще раз хоть притронешься ко мне, – я кладу на его руку свою, с силой впиваясь в его пальцы ногтями, оставляя кровавые полумесяцы на коже, – пожалеешь.

После моих слов, в салоне наступило молчание. Я знала, что Филатову плевать на мои угрозы, предупреждения. Но я должна была себе дать шанс на то, чтобы подумать, как сбежать. 

Я знала, что после моих слов, олигарх непременно мне даст несколько дней передышки, а потом все начнется сначала. И я не уверена, что после олигарх будет действовать со мной так же мягко, как сейчас.

Мои размышления о жизни, прервались в тот момент, когда олигарх остановил внедорожник перед моим подъездом.

– Я провожу тебя, – не спросил, а констатировал, как факт.

– Не нужно, я справлюсь. Я взрослая девочка, – отщелкнув ремень, повернулась к олигарху. – И не нужно присылать своих псов. Это лишнее. Если любишь свою дочь, то лучше пусть твои охранники следят за ней. И не спускают глаз. А то мало ли что может случиться с молодой, богатой мажоркой.

По лицу олигарха скользнула тень.

– Ты сейчас о чем? – я услышала в голосе мужчины настороженность, но отвечать на его вопрос я и не думала, открыла дверь и выбралась из машины прежде, чем он успел среагировать и остановить меня.

Я со скоростью спринтера преодолела расстояние от машины до подъездной двери. Ключ был приготовлен мною заранее, приложила таблетку и тут же дернула дверь на себя. И сразу же закрыла. Но домой я не пошла. Испугалась. Разблокировав телефон, позвонила единственному человеку, которому могла в данный момент довериться. 

– Алло, – послышался приглушенный голос в динамике. Я так давно не звонила ему.

– Это Света, пап, – всхлипнула в трубку.

– Света? Ты плачешь? Что случилось, детка? – голос отца зазвенел тревогой. 

– Пап, Димка умер. И … пап я беременна. Пап… мне страшно…

Мои слова были также бессвязны, как и мои мысли. 

Отец, что-то говорил,говорил, но я не могла расслышать, в голове стоял гул такой силы, что слышала только себя  и свои рыдания. 

– Я приеду за тобой, Света! Прямо сейчас приеду! Света! Жди меня!

Я не помню как я дошла до квартиры. Страха я больше не испытывала, вместо него пришло горе. Бездонное, страшное. Затягивающее меня в свой водоворот. Да, Лиза была права, у моей мамы тоже был грешок. Она вышла замуж за брата Лизы, будучи уже беременной, и папа знал, что я его не родная дочь, но все равно любил. Любил так, как вряд ли получилось у моего родного.

Про родного отца мне мама рассказала за несколько лет до их с папой гибели. Помню как папа сам предложил отвезти меня к биологическому отцу и познакомиться. Тогда то я и узнала, почему мама ушла от моего настоящего отца, которого в свое время комиссовали из армии, где он лишился ног и одного глаза ..

Моему настоящему отцу не повезло. Его по распределению отправили в Чечню. В горячую точку. Не прошло и двух недель, как он оттуда вернулся инвалидом. На этом его военная карьера закончилась и вместо звездочек на погонах, которые он мог заслужить, он сидел в инвалидном кресле.

У меня тогда, еще девчонки, сердце разрывалось от жалости к нему. Но поделать было ничего нельзя. Я не смогла перебороть себя и относиться к чужому мужчине, как к своему отцу. 

Спустя время, когда я приняла все это. Я начала поздравлять его с праздниками, а когда родители погибли, даже несколько раз мы приезжали к нему в гости с Димкой. Правда последний год, когда я устроилась работать в кафе немного охладил завязывающиеся между нами общения. Я вся ушла в работу. Денег я от отца не брала принципиально. Не хватало, чтобы он еще содержал меня и Димку.

Вспоминая о брате меня снова заглатывала тоска, и следом же приходилось рвущее душу одиночество. Я уже безумно скучала по Димке. Мне его отчаянно не хватало. 

Я как во сне ходила взад вперед по квартире. Перекладывала вещи с места на место. Переставляла мебель. Мне было так плохо, что невозможно передать это состояние словами. Казалось бы я уже теряла близких. Я все знаю, проходила через это все, но видимо раны немного затянулись, заросли. И боль притупилась, а сейчас, когда все повторилось вновь, я почувствовала, как разгорается адово пламя боли и отчаяния внутри меня. Упав на кровать, я зарылась лицом в подушку и громко, отчаянно зарыдала. 

Я верила, я знала, что всё пройдет, время залечит раны. Только бы самой не сойти с ума и остаться прежней, не сломаться, и не стать причиной тех же самых слез, которые сейчас лились из моих глаз.

Отец прилетел ночью. 

– Пап, ну зачем ты? Я что маленькая? – спросоньи бубнила себе под нос устраивая мужчину на ночевку в комнате Димы.

– Света, что за глупости? Ты у меня единственная дочка. Неужели ты думаешь я могу оставить тебя одну в такой ситуации? – папа опираясь на трость, прошелся по квартире, заглянул на кухню там и остался.

Я услышала доносящийся оттуда звон посуды и мне сделалось неловко. Папу нужно было накормить в первую очередь, а не спать укладывать. 

– Пап, ты голодный? – осипшим голосом крикнула, застилая постель. – Сейчас подожди минутку.

Когда я закончила и зашла на кухню, папа уже поджарил себе пару яиц и два куска колбасы. 

– Димка тоже так любил делать, – шмынгула носом, привалилась к косяку двери, обняла себя за плечи.

– Ничего, что я похозяйничаю? – вскинул бровь мужчина и полез за двумя тарелками.

– Пап, я не буду, – отрицательно покачала головой, когда поняла, что одно яйцо и колбаску он поджарил мне.

– Садись. И немного поешь. Потом поговорим. Про то что с твоим лицом, – папа обвел меня выразительным взглядом, – я пока не спрашиваю, надеюсь сама расскажешь.