Триш продиктовала. Джек сосредоточенно жал на кнопки мобильного, а потом не менее сосредоточенно принялся слушать длинные гудки. После восьми гудков он сбросил звонок.

– Ну что? – спросила Триш. В ее голосе Джек почувствовал напряжение. Она хочет его увидеть. Хочет, чтобы он приехал. И в этом нет ничего удивительного – он ведь ее муж. Господи, на что Джек рассчитывал, проведя с ней один день?

– Глухо. По-моему, Пит просто забыл про телефон. Может, он пишет? Писатели обычно так уходят в свой мир, что совершенно не обращают внимания на то, что происходит вокруг.

– Откуда ты знаешь? – удивленно вскинулась Триш.

– Всего лишь цитирую избитое мнение, – поспешил объяснить Джек.

Но в его глазах промелькнуло что-то такое, отчего Триш ему не поверила.

– Нет, ты знаешь. Когда цитируют, не говорят «обычно».

– Неужто?

– Если не хочешь, не говори, Джек, – смягчилась Триш. – В конце концов, я и сама с тобой не очень-то откровенна. Наверное, это что-то очень личное, раз ты скрываешь.

– Личное, – подтвердил Джек. – Но тебе, если хочешь, я расскажу. Разумеется, если от этого станет легче твоей ноге.

– Уже стало, – улыбнулась Триш. – Мазюкалки доктора Коллинза подействовали. А таблетка скоро довершит их дело. Я бы могла соврать, что от твоего рассказа мне полегчает, но никогда не умела этого делать.

– За то, что ты не соврала, я буду с тобой особенно откровенен. Может, еще глинтвейна и еще подушку? – заботливо поинтересовался он у Триш.

– Глинтвейн – с удовольствием. А вот вторая подушка будет лишней.

Триш устроилась поудобнее на мягкой подушке и сделала глоток глинтвейна, который миссис Бигль варила так же превосходно, как и кофе по-ирландски.

Конечно, обидно, что Питу на нее наплевать. Но все-таки она не одна. И рядом с заботливым Джеком ей гораздо лучше, чем в большом холодном замке, где никому до нее нет дела…

На этот раз Пит ушел в самую отдаленную комнату замка, где никакие чокнутые дядюшки и тетушки не смогли бы его потревожить. Полчаса он собирался с мыслями, полчаса представлял себе встречу Топошлепа и мальчика Гугуция и, когда наконец на него снизошла долгожданная муза, принялся писать. Попутно выяснилось, что мальчик Гугуций собирается поехать вовсе не в какую-то Трансильванию, а в загадочную Ирландию, откуда и завезли в Америку легендарный праздник Хеллоуин, который когда-то назывался «Самхэйном» и знаменовал переход из теплого времени года в холодное, а также стирал границу между миром мертвых и миром живых. Вот до этого самого праздника мальчику Гугуцию и было нужно попасть в Ирландию, потому что иначе…

«– Значит, если ты не попадешь в Голуэй до кануна Дня Всех Святых, чудесная книга знаний достанется двум ведьмам?! – в ужасе воскликнул Топошлеп.

– Тшш… – прошептал Гугуций и приложил палец к губам. – Да, Топошлеп. Поэтому нам нужно спешить. Придумай что-нибудь, дружище… Совсем не хочется проворонить книгу из-за того, что моя мама до сих пор считает меня маленьким мальчиком.

– Ну… – задумчиво пробормотал Топошлеп, хлопая большими ушами, похожими на два огромных оранжевых блина. – Я могу разнести этот чулан в щепки…

– Плохая идея, Топошлеп. Маме придется убирать мусор, к тому же она может сойти с ума. Придумай что-нибудь другое.

– Ладно, тогда я превращу твой чулан в тыкву, мы сделаем дырку…

– Топошлеп! Неужели ты не можешь просто перенести нас в другое место? – подсказал Гугуций своему не очень-то сообразительному другу.

– Могу, конечно… – Уши Топошлепа приобрели бледно-желтый оттенок – так обычно случалось, когда он смущался.

– Ну так давай, дружище! – подбодрил его Гугуций.

И через несколько секунд Гугуция закружил сверкающий вихрь, в котором…»

– Простите, я, наверное, вас побеспокоил… – донесся до Пита чей-то робкий голос.

Пит хотел было швырнуть в обладателя голоса своей увесистой записной книжкой, но вовремя опомнился. Он оторвался от ноутбука, чтобы посмотреть на негодяя, столь дерзко нарушившего писательское уединение.

Неподалеку от кресла, в котором удобно устроился Пит, стоял молодой человек. Он был довольно бледным – такой цвет кожи Триш называла «подлунным загаром», а Пит – «писательской анемией», – волосы его были черными, как вороново крыло, и длинными, до плеч. Одна прядь выбивалась на лоб, и от этого контраст между цветом кожи и волосами делался еще более явным. Глаза у юноши были большими и какими-то удивительно тоскливыми, как у бездомного щенка. На нем был потертый коричневый пиджак с рукавами явно короче, чем того требовали руки, и черные брюки с плохо отглаженными стрелками.

Пит не знал этого парня, но почему-то не сомневался, что где-то видел эту бледную физиономию.

– Вы кто? – обреченно поинтересовался Пит, заранее предчувствуя очередные безумные объяснения. – Мэлвик или Ландо?

– Мэлвик, – обрадованно кивнул юноша. – А как вы узнали?

– А я Мэлвиков узнаю по походке… – устало улыбнулся Пит. – Надеюсь, вы не станете представляться бывшим мужем Лавинии Мэлвик и говорить, что уже много лет не завтракаете, не обедаете и не ужинаете.

Молодой человек опешил. Судя по его виду, он испытывал удивление, замешательство и смущение одновременно.

– Но… но как вы догадались? – спросил он Пита.

– Очень просто, – не выдержал Пит. – Все родственники моей жены – психи. И эти психи вечно мешают мне работать.

– Извините, но никто, кроме вас, не может со мной поговорить, – огорченно пробормотал очередной Мэлвик. – А иногда так хочется поговорить с живым человеком…

– Да что уж там, – вздохнул Пит. – Я уже понял, что никуда от вас не денусь. Не далее как вчера ко мне приходил тип, который представился покойным мужем тетушки Лукреции, Джонатаном Мэлвиком. А сегодня – вы. Я что-то не пойму, это – семейный сговор? Или предхеллоуинские шуточки?

– Ничего подобного, – поспешил возразить молодой человек. – Просто, видите ли… мистер?

– Макаути. Но лучше – просто Пит.

– Видите ли, Пит… Вы, наверное, не знаете, что призракам, а точнее, духам невинно убитых людей очень часто приходится следовать за теми, кто, так сказать, вынудил их расстаться с жизнью?

– И что?! – Пит уже начал терять терпение.

– Все очень просто. И я, и Джонатан Мэлвик – жертвы своих жен. Поэтому мы оба вынуждены следовать за нашими женами, поскольку умерли мы не своей смертью и души наши повисли, так сказать, между небом и землей. Но в замке О’Шей мы, хотя бы, не одиноки. У нас тут подобралась неплохая компания. Я, Джонатан, Джен О’Шей и Пак О’Шей, кузен Джен… Нам тут…

– Ну хватит! – взревел Пит. – С меня довольно! Если вы хотите сходить с ума, делайте это в одиночестве. Или приходите к своим якобы женам и их терзайте своей несусветной чушью! И не мешайте мне работать, черт вас дери!