нас каждый вечер эту дрянь пьют, — ответил ей Терри-ти.

— Но зачем?!

— Мы не можем себе позволить бессонницы. «Каждый рассвет должен быть встречен силою, достаточной для борьбы за следующий день», — процитировал дайна-ви скривившись.

— А с собой-то она для чего?

— Вы правильно заметили, уважаемая О-Мариф. Без воды это всё ещё яд. Правда, не столь жестокий, как его чистокровный родственник без примесей. Умирать в случае плена лучше без боли.

Ира приняла напиток. Забавно. Реально ведь в рубашке родилась, раз выжила тогда, хлебнув сверхдозу этой штуки. А сейчас уже привычно, хотя в очередной раз собирается в себя влить жидкую версию рыбы фугу[7]. Она с благодарностью посмотрела на дайна-ви и в несколько глотков осушила кружку. Какая же гадость! Ностальгия, однако. Она встала и почувствовала, как её пошатывает. Краткий вопрос Лэтте-ри: «Где спальня?» — она слышала уже в абсолютной темноте, устроившись у него на руках и вдыхая запах леса и костра от его камзола.

Утром Ира не сразу смогла разобраться, где находится. Она лежала на странном пуфике, поросшем мхом, который еле-еле пах скошенной травой. «Пуфик» за ночь принял форму её тела и стал донельзя уютным. Сверху её укрывало стёганое одеяло в разноцветный треугольничек. Она встала и осмотрелась. На ней только рубаха, все вещи сложены у кровати на… столбик? Кубик? Не комната, а норка, повсюду трава и мох, с потолка свисают чуть блестящие шарики-ягодки и цветы, сквозь маленькое окошко проникает свежий ветерок. В углу она с изумлением обнаружила ямку, куда прямо из стены текла вода, просачиваясь сквозь дно и исчезая в неизвестном направлении. Это что у них, умывальник такой? Она ощутила себя феечкой в домике на дереве. А следом сознание затопил триумф. Сегодня. Наконец-то!

Одевшись и приведя себя в порядок, Ира вышла за дверь и спустилась по лестнице, держась за перила, образованные живыми ветвями с мелкими листьями. Ощущение сказки было сильно как никогда.

Из кухни, а её она нашла по запаху, умопомрачительно пахло. Она робко заглянула внутрь. Все завтракали. Только рыжего кучерявого мужчины не видно. Дайна-ви выглядели отдохнувшими, она впервые видела у них такие расслабленные лица. Да и саму её крепкий сон настроил на более спокойное восприятие действительности. Маленькая женщина закончила помешивать содержимое котла и заметила её. Размер котла по сравнению с её ростом казался огромным, достаточным, чтобы приготовить еду на всех собравшихся, что не мешало хозяйке ловко с ним управляться, орудуя ложкой для помешивания на длинной палке.

— О! А вот и наша лапушка проснулась!

— Светлого утра. Я просить простить. Я быть плохо не вежливый вчера. Зовут Ирина.

— Что ты такое говоришь, милая! А ну быстро за стол! Еда стынет. Не гоже!

— А вы быть…

— О-Мариф, дорогая. А мужа моего зовут Д`Харт. Мы авери с Лакских гор. Садись-садись! Покушаешь, всё расскажу!

Ире оставалось только подчиниться, заняв свободное место рядом с Терри-ти. Готовила рыжая женщина просто виртуозно. Поглощая еду, Ира периодически ловила себя на желании вылизать пальцы и тарелку. Посуда была непривычно маленькой, и Ирина постоянно просила добавки, на что повариха только улыбалась. Совсем не хотелось останавливаться, но желудок напомнил, что он не резиновый. После такой трапезы только и оставалось, что последовать примеру дайна-ви и откинуться на спинку того, что здесь заменяло стулья. Встать и пойти куда-то? Через пару часиков. Не раньше.

О-Мариф удовлетворённо оглядела пейзаж за столом. Собирая и перемывая посуду, она, ни к кому конкретно не обращаясь, сказала:

— Мы с мужем приехали в Каро-Эль-Тан с дарами от нашего народа. Лакские горы не самые лёгкие для путешествий, и потому съездить поклониться Сёстрам удаётся не всем и не всегда. Обычно выбирают посланцев. И они везут сюда груз с подношениями от всего ватаха. Деревни, по-вашему. А обратно — вести и остатки даров, если не все оказались угодны Сёстрам. В этом году эту роль выполняем мы.

— Эта домик вы есть хозяева? Вы есть дом Каро-Эль-Тан? — спросила Ира.

— Ну что ты, милая! Эти дома никому не принадлежат. Они общие. Среди пришедших сюда есть те существа, что живут здесь долгое время, а то и всю жизнь. Кающиеся, скрывающиеся, кому было предоставлено убежище волею Сестёр, служители, одарённые… Тут рады всем. И святая обязанность каждого — оказать гостеприимство и приветить любого, кто бы ни пришёл, какие бы законы ни нарушил, против чьих бы заветов ни пошёл. Открытый барьер уже показатель достоинства ищущего. Это часть послушания богиням. Переступить через себя, пожать руку врагу, обнять обидчика. У порога Колыбели нет места вражде и распрям.

— Много народ быть тут?

— Сейчас уже не время для летнего нашествия жаждущих сестриного слова. В основном остались те, кого привели долг или беда, как вас, и те, кто проведёт тут зиму. Вы можете прийти в любой дом. И вас везде примут. Такова традиция.

— Жить тут делать что?

— Служат. Встречают путников, помогают в нужде и добрым словом. Творят красоту вокруг Колыбели. А коли душевных сил уже нет, то приходят в себя, молятся, ищут ответы. И ежели с пути не собьются, то обязательно найдут. Ну а мы завтра с утра сделаем что до́лжно, и домой. До Лакских гор путь не близкий.

— Вы жить высоко горы. Низко горы?

— Высоко. Очень высоко и далеко. Мы редкие гости в Низинах, у нас свой долг и своя работа. Но ежели волею богов окажетесь у нас — милости прошу в наш ватах. Закон гор — гостеприимство. Горы не прощают его нарушения. Традиция.

— Далеко горы… Осень. Опасно.

О-Мариф загадочно улыбнулась:

— Не так, как прочим, милочка. Помните об этом сами, путешествуя там, а у нас… свои пути.

— Я думать, я быть моя дом и не видеть вы горы. Грустно быть очень.

Маленькая женщина серьёзно посмотрела на неё.

— Мудрость моего народа гласит: «Горы стояли задолго до тебя, они стоят вместе с тобой, будут стоять и после. Но ты не знаешь, какая рухнет завтра. Делай свои шаги. Не уйти от лавины, что ревёт следом, не сбежать от гнева земли. Но кто знает, задрожит ли земля под тобой или на соседнем пике. Не стой, иди в гору, делай шаги и в ближние дни дойдёшь до своего ватаха». Никому не дано знать, что будет. Самые сладкие мечты разрушаются случайностью. Долг живущих — не переставать идти.

«Да уж, про случайности наслышаны… Сидишь, зубришь теорию вероятности, а через секунду сетки, плётки, барак, болото и кирку в зубы. Больше года уже иду до