— Талгат заметит, что люди покинули стены, — Хала задумчиво взъерошил короткие волосы. — В городе должен остаться заслон, чтобы была видимость готовности к обороне. Нужны добровольцы, которые прикроют отступление.

— Зажжем костры вдоль стен, можно сделать из шлемов и лат подобие стражников, пусть на одного живого человека придется две-три куклы. Этого хватит ненадолго, но все же до того, как встанет солнце, может помочь. Миледи, — Агейр развернулся к Йорунн, — вы должны покинуть город вместе с отступающими.

— Нет, Агейр, — Йорунн покачала головой и грустно улыбнулась, — я должна быть на виду, возможно даже начать переговоры, тогда Талгат не заподозрит, что его добыча ускользнула прямо из под носа.

— Это опасная затея. Те, кто останется в городе, могут не успеть выйти, — возразил старик.

— Но маленькому отряду будет легче скрыться в сумятице, которая неизбежно начнётся, когда падут ворота, — не сдавалась девушка.

— И все же, я бы предпочел прикрывать людей, зная, что вы с ними. Если конунг погиб, то вы, миледи, теперь все, что у нас есть.

— Не говорите так, — голос Йорунн дрогнул, — я верю, что брат жив, я чувствую это.

— Дай небо, чтобы это было так.

— Я остаюсь и более мы не станем это обговаривать. Хала, я приказываю немедленно оповестить людей. Нам нужно не более сотни добровольцев. Остальные должны немедленно начать собираться и через два часа покинуть город. Бросайте все, что замедлит в пути. С собой брать только оружие, еду. Для раненых нужны повозки, подберите максимально быстрые, сейчас наше спасение в скорости и скрытности. Кто готов возглавить отступление?

— Я останусь с вами, моя работа — защищать вас, таков приказ конунга и только конунг может его отменить, — мрачно ответил Агейр.

— Я тоже остаюсь, вам понадобятся на стенах лучники, — продолжил Кит.

— Третьему всаднику дворцовой стражи положено защищать дворец, — равнодушно заметил Хала. — Я остаюсь.

— Если вы думаете, что я оставлю вас без надзора, — пробурчал Лонхат, — то сильно ошибаетесь. Да и в мои годы бегать по кустам не к лицу.

— Но кто-то должен повести людей, — возразила Йорунн. — Лонхат, ваш старший сын, Орик, он не ранен?

— Его задело, но это всего лишь царапина. Хотите отправить его?

— Да, прикажи ему прийти к нам, я сама попрошу его об этом.

— Он может не согласиться.

— Он не сможет отказаться, поверь мне. В конце концов, я все же из рода Хольда и мое слово весит больше, чем чье бы то ни было. А теперь все идите готовить людей и лошадей, времени мало.

За Ориком послали, он явился быстро и, выслушав Йорунн, опустился перед ней на колено:

— Миледи, позвольте мне остаться и сражаться или погибнуть рядом с вами, как позволили моему отцу.

— Нет, прости, не позволю. Я хочу, чтобы ты сохранил моих людей, ибо наступит время и мне понадобится каждый человек, каждое копье, стрела или меч. Ты опытный воин, можешь сам понять, как действовать, если что-то пойдёт не так. Вы должны прорваться в Гилон. Если конунг жив, то он найдёт вас там.

— Но у вас мало шансов выбраться живыми.

— У меня будет больше шансов, если вы выйдете не теряя времени. Чем скорее вы отойдёте от города, тем скорее те, кто останется в заслоне, смогут скрыться.

— Тогда сделаю все возможное. Разрешите идти?

— Ступай, и пусть небо будет милостиво к вам.

В комнату зашел Лонхат.

— Миледи, вам нужен хотя бы краткий отдых.

— Не больше, чем всем остальным, — грустно ответила она.

— Поспите хотя бы пару часов, иначе свалитесь раньше времени.

— Лонхат, — Йорунн остановила бывшего наставника, пока тот не успел уйти. — У вас еще есть время уйти с сыном.

— Мое место здесь.

— Вы так спокойны, так уверены, рядом с вами мне не так страшно. Но я все равно боюсь. Боюсь того, что ждет нас завтра, — она обняла себя, сжимая ледяными пальцами предплечья.

Лонхат подошел поближе и сел рядом с ней почти вплотную.

— Страх — это нормально. Особенно страх смерти. Бесстрашные гибнут первыми, те, кто боится имеют шанс выжить.

— А мы? У нас есть этот шанс?

— Хотите правду?

— Да.

— Почти нет. Слишком неравны силы. Но то, что мы сделаем завтра, может спасти страну. Верьте хотя бы в это.

Йорунн уставилась в темное окно.

— Я не хотела, чтобы сложилось так…

Лонхат по-отечески обнял ее за плечи.

— Знаю.

За час до рассвета первые отряды во главе с Ориком начали покидать город. Шли через старые северные ворота. Впрочем, воротами из можно было назвать только по доброй памяти. С севера под стенами города тянулось ущелье реки, глубина его местами достигала пары десятков метров. Склоны тут состояли из слоистой каменистой породы, словно нож вспарывающей мягкую степную почву. Слоистый камень выходил из земли слегка под углом, а ветер и дожди выкрошили его, превратив в некое подобие мелких ступеней.

Обычно этими воротами пользовались только прачки: внизу на камнях вода была чистой и бурлила, взбивая пену. Для всадников или гостей города самый удобный въезд располагался на юге города, поэтому про ворота прачек знало существенно меньше людей. По-видимому, лазутчики Талгата пропустили их или просто не придали значения калитке, шириной на двоих верховых. Спуск был довольно крутой, камни под ногами стали скользкими после дождя, но все же эта дорога была намного более надежной, чем земляные валы под стенами.

Стараясь не шуметь, в полном молчании, цепочка людей и коней пробиралась вперед, спустилась до самой реки, а затем медленно потянулась на север, к выходу из ущелья. Повозки решили не брать, тяжелораненые не вынесли бы дороги. Их решили не мучать, проявив последнее, жестокое милосердие войны. Тех, кого можно было еще спасти, разместили на носилках, прикрепленных к спаренным коням. Легкораненые ехали сами. В некоторых местах тропа была такой узкой, что два всадника с трудом умещались рядом, это существенно замедлило отступление, люди растянулись длинной узкой цепочкой, но деваться все равно было некуда, и люди шли вперёд так быстро, как только могли.

Огней не зажигали, чтобы не выдать своего присутствия. Чуть впереди основной колонны Орик выслал разведчиков, однако хольдингам пока везло — навстречу не попалось ни одного человека. Когда небо на востоке посерело, передовые всадники добрались до места, где ущелье раздавалось в стороны, мелело и постепенно растворялось в степных холмах. Пока позволяло время, сделали короткий привал, поджидая тех, кто ещё только отходил от города.

Когда солнце показалось из-за горизонта, от хвоста колонны прислали гонцов — все отступающие прошли ущелье и теперь были готовы мчаться прочь от гибнущего города. Орик кивнул и оглянулся, чтобы в последний раз окинуть взглядом родной город. Серая и темная гряда крыш и стен темнела на фоне светлого неба, а потом на самом верху дворца конунга вспыхнул ослепительной белизной стяг, вышитый золотыми и зелёными нитями. Орик резко отвернулся, чувствуя, как болезненно сжалось сердце в груди, и коротко приказал: