С этими словами Талгат развернул коня и, не прощаясь, покинул поле, вслед за ним ускакали и его люди. Йорунн, не глядя ни на кого, повернула в сторону ворот.

— Не верьте его словам, — тихо сказал Агейр. — Не могут погибнуть все, кто-то должен уцелеть. Я верю, что конунг жив. Нам надо продержаться до его прихода.

Но Йорунн думала о другом и не слушала, в ее голове звучал издевательский голос: «Стольких смертей ты можешь избежать». Да, возможно, многие погибнут, но если сдаться на милость хана, то чем эта жизнь будет лучше смерти? Десять лет рабства — огромный срок, до конца которого доживут сто из тысячи, а может, и меньше. Долгая, позорная, мучительная смерть. Не лучше ли покончить все разом? Умереть, как подобает воинам? Даже если Витахольм падет, то Талгат не получит той добычи, на которую он рассчитывает, ведь многие люди успели скрыться на юге, а значит, рано или поздно они смогут восстать и прогнать захватчиков.

Девушка не поверила, что конунг мёртв. Сердце сжималось от тревоги, но не от боли. Может, Лид ранен? Может, даже жив и здоров, но не успел пробиться сюда? Тогда он вынужден будет отступить и отвести свой отряд в безопасное место, чтобы вновь начать свою борьбу. Жаль только, что самой Йорунн этого уже не увидеть, как и всем, кто спрятался за этими стенами. Она не сомневалась, что никто не поддержит добровольную сдачу, а значит, будет битва на смерть, до последнего живого человека, способного держать оружие. Что ж, значит они будут держаться столько, сколько в силах человеческих.

К обеду следующего дня герольд Талгата вернулся на поле. По приказу Йорунн Кит выпустил ему под ноги стрелу, выкрашенную в красный цвет, в цвет крови. Витахольм не принял милость хана.

Бой был скор и ужасен. Сначала в сторону стен полетели стрелы, град стрел. Кочевники стреляли с коней на ходу, оперенная смерть падала чаще, чем капли воды во время летней грозы. Многие древки были пропитаны маслом и горели. За стеной начались пожары, которые тушили все, кто был не занят на стене.

Йорунн стояла с лучниками над воротами, стараясь не отвлекаться на злое шипение и свист, с которым наконечники рассекали воздух в опасной близости от неё. Теперь сестра конунга была частью войска, передав командование Лонхату. Из всех оставшихся в городе защитников у седого воина был самый большой опыт ведения сражений. Однако кочевников было во много раз больше, на место одного убитого тут же вставал другой, а ведь основной штурм ещё и не начался.

Вслед за лучниками двинулись обшитые кожей повозки, за которыми скрывались пешие воины. Они несли с собой лестницы, длинные тяжелые копья и окованное железом бревно тарана. Словно волны прибоя надвигались они на стены почти по всей их длине. Конечно, подойти вплотную им было сложно, в сотне шагов от частокола пришлось бросить телеги: они застряли во рвах, опоясывающих город. Но вот раздался грохот тяжелого барабана, и кочевники с громкими криками бросились вперед, не считая потери. Сейчас им важно было добежать до стен, взобраться наверх и смять, снести или хотя бы связать ближним боем тех, кто мог защищать ворота.

Витахольм ответил нападающим градом камней и кипятка. Воздух заполнили вой и жуткие крики раненых и обожженных. Люди на стенах отталкивали осадные лестницы длинными рогатинами, не давая врагу укрепиться наверху. Однако в одном месте кочевникам все же удалось перебраться через частокол. Закипел лютый бой.

Кит приказал лучникам отойти вниз, чтобы их не смело новой волной штурма, а сам с десятком добровольцев подобрался снизу к самому эпицентру боя и почти в упор расстрелял нападающих. Затем сбросили лестницу, отсекая новые волны нападающих, получив несколько мгновений передышки.

С площадки за стеной было не видно, что происходит снаружи, лучники просто стояли и ждали приказа, не в силах что-то предпринять. Йорунн расстреляла уже более сотни стрел и чувствовала, что руки и плечи начинают наливаться усталостью. Взглянув на свои руки, девушка поняла, что пальцы слегка дрожат. Изо всех сил стиснув зубы, Йорунн старалась сохранять спокойствие. Кит, стоящий теперь с ней в одной шеренге, почувствовал ее дрожь, тихо коснулся ее плеча и сказал одними глазами: “Держись, не дай страху поглотить тебя”.

Первая атака Талгата захлебнулась, его люди завязли под стенами, не в силах пробиться через отчаянное сопротивление хольдингов. Таран пришлось бросить прямо в поле: тех смельчаков, что тащили его, перестреляли. Воины с большими деревянными щитами, прикрывающие основную атаку на ворота, не выдержали ударов тяжелых длинных копий, которые метали со стены, и в ужасе разбежались. Наконец, оставив под стенами сотни убитых, кочевники отступили.

Защитники Витахольма слегка воспряли духом. Лонхат дал людям разрешение передохнуть и поесть, но почти никто не покинул стены. Пожары в городе удалось успокоить, теперь просто выгорало то, что спасать было поздно. Зато нового огня видно не было. К вечеру небо стало затягивать облаками и горький едкий дым прижало к земле.

Однако хан не собирался давать хольдингам время на восстановление сил. На поле выкатили метательные орудия и в осаждённых полетели тяжелые камни. Часть из них упала, не достигнув стены, но те, что попали точно, снесли все и всех на своём пути. Трещало дерево, рушились щиты, люди падали на землю изломанными соломенными куклами. Деревянный частокол, венчающий каменную часть стены, подался под мощными ударами, кое-где перекрытие затрещало и провалилось, погребая под обломками защитников города.

Однако ворота пока держались. Лонхат приказал всем отойти под защиту домов, не желая терять людей попусту. Обстрел продолжался ещё около часа, а после снова ударили барабаны. Вперёд хлынул настоящий поток из тяжело вооруженных всадников. Жестким клином они шли в атаке на ворота, за их спинами бежали пешие.

Вторая волна штурма оказалась гораздо страшнее первой. Теперь защитники были вынуждены пробираться среди обломков, во многих местах внутренняя терраса за частоколом провалилась, лишив людей возможности быстро добираться к особо опасным участкам. В этот раз лестницы сделали своё дело и воины Талгата пробрались за стену.

Завязался жаркий и безнадежный бой. Сражались за каждый шаг, за каждый клочок стены. Теперь в ход шли и копья, и стрелы, и короткие мечи. Впрочем, стрелы уже подходили к концу. В сгущающихся сумерках перед Йорунн внезапно выскочил кто-то и замахнулся кривым изогнутым мечом. Тело среагировало раньше головы, Йорунн пригнулась, пропуская удар над собой, а затем со всей силы вогнала рукой древко стрелы в шею нападающего. Тело тут же обмякло и завалилось на бок, увлекая за собой девушку. Чья-то сильная рука выдернула Йорунн в последний момент, она оглянулась и увидела рядом Агейра.

— Стой за мной, — прорычал он и снес очередного нападающего.

Под ноги девушке откатился шлем с острым навершием, украшенный развевающимся чёрным хвостом из конской гривы. Йорунн от души пнула его ногой. Рядом кто-то вскрикнул, и на землю осел ещё один кочевник. Девушка огляделась — на площадке под стеной остались только хольдинги. Она тут же воспользовалась крохотной передышкой, чтобы отстегнуть опустевший колчан, и вынула меч.