— Когда же вы спите? — спросила Зевтл.

— А зачем это — спать? Пару часиков из двадцати четырех вполне достаточно.

Яша поднялся уходить. Поблагодарил за угощение. Рейзл смотрела на него: немного заговорщицки, немного вопрошающе. Казалось, она подает какие-то знаки. Даже приложила палец к губам.

— Заходите еще. Здесь никого не едят.

— Когда придете? — спросил Герман. — Мне надо с вами кое-что обсудить. Надо поговорить с глазу на глаз.

— Загляну как-нибудь.

— Не забудьте же.

Рейзл взяла лампу, чтобы посветить Яше на лестнице. Зевтл шла с другой стороны. Она взяла его за руку. На Яшу нашло детское веселье. Ему приятно было говорить на идиш, показывать фокусы. Здесь было как в Пяске, только еще веселее. Конечно, этот Герман — белый рабовладелец, торговец живым товаром, а Рейзл — его сообщница. Уму непостижимо, не поддается никакому пониманию, но все это время — те несколько часов, что они знакомы друг с другом, Герман ведет себя, будто он всецело предан Яше. Рейзл он, видимо, понравился. Кто может знать, за что мужчина может понравиться женщине? Может, его эксцентричные слова, необычные поступки она приняла за выражение симпатии или даже страсти? Свет от керосиновой лампы на мгновение осветил кучи бревен и всякого хлама на дворе. Дверь наверху захлопнулась, стало темнее. Зевтл прижалась к Яше.

— Может, мне можно с тобой пойти куда-нибудь?

— Куда? Не сегодня.

— Яшеле, я тебя люблю!..

— Подожди. Предоставь все мне. Делай, что скажу, что бы я ни приказал тебе.

— Хочу быть с тобой.

— Ты со мной будешь. Поеду за границу, возьму тебя с собой. Если у меня все будет хорошо, у тебя тоже. Будь готова ко всему и не задавай никаких вопросов. Прикажу стоять на голове — стой на голове. Поняла или нет?

— Да.

— Будешь делать, как я говорю?

— Да. Все-все.

— Подымайся назад.

— Куда ты идешь, а?

— Да есть тут одна ерундовина, которой надо еще сегодня заняться.

Низкая как вымерла. Ни одного человека. И ни малейшего шанса взять дрожки. Пришлось идти пешком, и поступь его была необычайно легка. Освещения никакого. Над кривыми крышами деревянных домишек нависало низкое небо городской окраины, густо усеянное звездами. Яша поднял глаза. Что, к примеру, там, на небе, можно подумать про него? Прошел всю Низкую, вышел на Дзикую, направился по ней. Сказав Зевтл, что есть еще кое-что, чем надо заняться еще сегодня, что, собственно, он имел в виду? Проспав целый день, теперь он был свеж, как огурчик, и в прекрасной форме. Возникло весьма эксцентричное желание немедленно увидеть Эмилию. Это уж чистое безумие. Конечно, она спит теперь. Да и ворота, небось, заперты. Но вылез же он из окна предыдущей ночью. Это ему пара пустяков. Там балкон есть. Он в мгновение ока вскарабкается. Эмилия всегда жалуется, что плохо спит. Можно внушить ей, что она ждет его, и тогда она откроет балконную дверь, если только она не открыта всегда. У Яши было такое чувство, что сегодня она уже не станет сопротивляться. Казалось, чудесным образом вдруг на ногах у него — семимильные сапоги. Вот он только что был на Дзикой. И вот — несколько минут — и уже на Рымарской. Бросил взгляд на банк. И колонны охраняют его, как гиганты-часовые. Ворота заперты, в окнах темно. Где-то там, внизу, сводчатые подвалы, которые хранят сокровища. Но где? Громадное здание. Прямо целый город. Чтобы все сделать как следует, требуется долгая зимняя ночь. Тут Яша вспомнил, что Ядвига как-то рассказывала ему о Казимире Заруцком, бывшем помещике, который продал имение и хранил деньги у себя дома, в железном сейфе. Он жил на Крулевской, недалеко от Прозной, совершенно один, не считая глуховатой служанки, которая дружила с Ядвигой. Яша даже не потрудился записать или запомнить адрес, его не интересовали эти темы, и уж во всяком случае — эта подруга, к которой ходила Ядвига. А вот сегодня вспомнилось. Что-то надо сделать непременно сегодня, подумалось ему. Сегодня я в форме. Полон сил.

От Низкой до Крулевской неблизкий путь, но Яша покрыл эти несколько верст за двадцать минут. Варшава спала. Лишь кое-где сторож ударит в колотушку, другой проверит запоры, скорее, для собственного спокойствия, чем в самом деле ожидая какого-нибудь подкопа или грабежа. Все-то сторожат, сторожат, сказал про себя Яша. Ничего уберечь невозможно: ни женщину, ни имущество. Разве я все знаю? Может, даже Эстер не верна мне? Мысли лениво блуждали сами по себе. Что, если забравшись к Эмилии, он найдет ее там с любовником? Такое случается. И вот он стоит перед балконом и глядит наверх. Идея взобраться на балкон снизу, казавшаяся несколько минут назад так легко осуществимой и к тому же весьма замечательной, теперь представлялась полным абсурдом. Вполне вероятно, к примеру, что спросонья она примет его за воришку и, не разобравшись, подымет шум. Ядвига может услышать, да и Галина тоже. Времена рыцарей миновали. На дворе прозаический девятнадцатый век. Мысленно Яша приказал Эмилии проснуться и подойти к окну. Но, по-видимому, он еще не овладел мастерством гипноза до такой степени. Может, это и подействует, но не так быстро.

И он отправился по Маршалковской к Прозной. Раз уж это все равно неизбежно, почему бы не сегодня. Видно, так на роду написано. Как это называется? Предопределение? Раз на все есть причины, как утверждают философы, и человек чуть что не машина, значит, все вообще предписано заранее. Яша двигался по Прозной. Во всем этом квартале лишь один дом был заселен. Остальные лишь строились. Повсюду кирпичи, груды песка, кучи известки. А в том доме был галантерейный магазин и две квартиры над ним, обе с балконами. Ясное дело, квартира этого шляхтича выходит на улицу. Но которая из двух? И тут Яша догадался, что это квартира справа. Почему? Окна левой квартиры были задернуты портьерами, из-под которых выглядывали занавески, а в правой квартире — выцветшие, потрепанные гардины. Так и должно быть в доме у старого холостяка и скупца к тому же. Хорошо же! Теперь или никогда! — что-то как подгоняло его изнутри. Раз ты уже здесь, вперед. Как бы там ни было, не в могилу же с собой он деньги возьмет. Ночь не будет продолжаться вечно, снова напомнил ему внутренний голос. Говорил наставительно, будто проповедь читал.

Взобраться на балкон не представляло труда. Дверь магазина, а над ней балкон, который поддерживали три статуи. По фасаду шли какие-то фигуры, сплошные орнаменты. Яша поставил ногу на барьер, другой оперся на богиню, и вот он уже повис на краю балкона. Подтянулся вверх. Казалось, он уже ничего не весит. Немного постоял на балконе. Развеселился и про себя рассмеялся. Немыслимое оказалось вполне возможным. Труднее было открыть балконные двери. Они оказались заперты изнутри. Дернув дверь одной рукой, он подцепил цепочку с помощью отмычки, которая всегда с собой. Лучше один громкий и резкий звук, теоретизировал он, чем долго и неумело производить какой-то шум. На секунду замер, прислушиваясь, не раздастся ли какой-нибудь возглас. Потом вошел, вдохнул спертый воздух. Видимо, окна тут открывали весьма редко.