— Вы не ответили на мой вопрос, — напомнил он.

Она немного помолчала, потом на ее губах появилась скромная улыбка.

— Я решила задержаться в Саутпорте.

Он невольно вдохнул ее запах:

— Можете на меня положиться.

Кэти прильнула к нему, бессознательно ища защиты. Алекс обнял ее за плечи.

— Пожалуй, так и придется поступить.

В кухню они вернулись спустя несколько минут. Поставив бокал на стойку, Кэти отправила в духовку сыр бри и фаршированные перцы. Все еще не вполне опомнившись от проницательности своего гостя, Кэти рада была чем-нибудь заняться. Непостижимо, что он по-прежнему хочет провести с ней вечер. А главное, что ей самой хочется пробыть с ним до ночи. В глубине души Кэти не верила, что заслуживает счастья или достойна такого мужчины, такого… нормального человека.

В этом и состояла позорная тайна ее прошлого — не в том, что ее постоянно избивали, а в том, что, по мнению Кэти, она это заслужила, раз допускала. Даже сейчас ей стало жарко от стыда, а были времена, когда она казалась себе отталкивающе безобразной, словно на лице и теле проступили старые шрамы души.

Но сейчас это отошло на задний план. Кэти показалось, Алекс понимает, чего она стыдится, и принимает ее такой.

Достав из холодильника ежевичный соус, Кэти принялась перекладывать его ложкой в маленькую кастрюлю, чтобы разогреть. Времени это заняло совсем немного. Отставив кастрюльку, она вынула из духовки бри с беконом, полила соусом и отнесла на стол. Вспомнив о своем бокале, она взяла его со стойки и села за стол напротив Алекса.

— Это для начала, — предупредила она. — Перцы еще не согрелись.

Он наклонился к блюду.

— Запах потрясающий!

Положив закуску на свою тарелку, он отрезал ломтик и отправил в рот.

— Ух ты! — вырвалось у него.

Кэти довольно улыбнулась:

— Вкусно?

— Не то слово! Где вы научились так готовить?

— Дружила когда-то с шеф-поваром. Он говорил — бри с беконом всем по вкусу.

Ребром вилки Алекс отрезал еще кусок.

— Хорошо, что вы остаетесь в Саутпорте, — сказал он. — Я готов есть такое каждый день, пусть в моем магазине и нет достойного бартера.

— Рецепт совсем несложный.

— О, из меня тот еще повар. Детям готовлю, но в остальном я — пас. — Он отпил вина. — Пожалуй, сыр лучше с красным. Вы не против, если я открою бутылку?

— Нет, конечно.

Алекс открыл зинфандель, а Кэти достала из буфета еще два бокала. Алекс налил вина и протянул ей бокал. Они стояли совсем близко, и Алекс подавил желание прижать к себе Кэти, заключив в объятия.

Он кашлянул:

— Хочу вам кое-что сказать, но боюсь быть неправильно понятым.

Она колебалась.

— Почему же я должна вас не понять?

— Я хотел сказать, что очень ждал сегодняшней встречи. Я… думал об этом всю неделю.

— И как я могу неправильно это истолковать?

— Не знаю. Потому что вы женщина. Потому что звучит так, словно я бью на жалость, а женщины не любят мужчин-попрошаек.

Впервые Кэти искренне рассмеялась:

— Ничего подобного! У меня чувство, что вы порой устаете от работы и забот о семье, но вы же не названиваете мне каждый день.

— Только потому, что у вас нет телефона… Словом, знайте, сегодняшний вечер много для меня значит. Я не могу похвастаться большим опытом в таких делах.

— В ужинах?

— В свиданиях. У меня давно ничего такого не было.

«Не только у тебя», — подумала Кэти. Но все равно ей было приятно.

— Давайте есть, — сказала она, показывая на сыр. — Он вкуснее теплый.

Когда доели закуску, Кэти встала и подошла к духовке. Посмотрев, как там перцы, она вымыла залитую водой кастрюлю и начала смешивать чесночный соус, поставив креветки жариться. Креветки и соус поспели одновременно. Кэти положила на каждую тарелку фаршированный перец и креветок в соусе, убавила свет и зажгла свечу в центре стола. От ароматных запахов и колеблющегося огонька свечи атмосфера в кухне сделалась какой-то вдохновенной, сулящей скорые перемены.

Они ели и говорили, пока в вечернем небе не заблестели первые звезды. Алекс не скупился на похвалы, повторяя, что в жизни не ел ничего вкуснее. Когда свеча наполовину догорела и бутылка опустела, Кэти рассказала кое-что о своем детстве в Алтуне. Утаив от Джо часть правды о своих родителях, с Алексом она была откровенной. Он узнал о постоянных переездах семьи, алкоголизме отца и матери, о том, как с восемнадцати лет Кэти зарабатывала себе на жизнь. Он слушал молча, и Кэти не знала, какого он теперь о ней мнения. В конце концов она замолчала, засомневавшись, не слишком ли много сказала, и тут он накрыл ее руку своей. Кэти не видела его глаз, но никто не хотел размыкать рук, и они долго сидели не шевелясь, словно в целом мире их осталось только двое.

— Пора мне, пожалуй, прибрать, — сказала Кэти после долгого молчания, разрушив чары, и резко встала из-за стола. Алекс слышал, как ее стул проехал по полу. Он понимал, что момент упущен, и страстно желал его вернуть.

— Сегодня восхитительный вечер, — начал он.

— Алекс, я…

Он покачал головой:

— Необязательно что-то говорить…

Она не дала ему закончить.

— Но я хочу сказать, ладно? — Она стояла у стола, глаза сверкали непонятным воодушевлением. — Я тоже прекрасно провела время. Я все понимаю и не хочу вас обижать. — Она выдохнула, собираясь с духом для слов, которые должна была сказать. — Но я не могу давать обещаний. Я не знаю, где буду завтра, не говоря уже о том, что будет через год. Когда я сбежала в первый раз, я надеялась, что смогу все забыть и начать сначала, жить, притворяясь, что ничего не было. Но разве это возможно? Вот вы думаете, что знаете меня, а я не уверена, что сама себя знаю. Вы о многом догадались, но есть и такое, чего вы не знаете.

У Алекса внутри что-то словно оборвалось.

— Вы хотите сказать, что не желаете меня больше видеть?

— Нет. — Неистово замотала головой Кэти. — Я все это говорю, потому что хочу с вами встречаться! Это меня пугает, ведь в глубине души я знаю, что вы заслуживаете женщины получше — на которую можно положиться, на которую ваши дети смогут рассчитывать. Повторяю, есть вещи, которые вы про меня не знаете.

— Это не имеет значения, — настаивал Алекс.

— Как вы можете так говорить?

В наступившей тишине Алекс слышал тихое гудение холодильника. За окном взошла луна и повисла над самыми верхушками деревьев.

— Потому что я знаю себя, — сказал он наконец, охваченный любовью. Он любил и ту Кэти, которую знал, и ту, которую никогда не узнает.