Как только Эш вошел в галерею, его возбужденное и с примесью грусти настроение изменилось, стало мрачным и угнетенным. Немудрено. Если бы он верил в привидения, подумал бы, что в этом месте обитает некий дух, вселяющий леденящую тоску в его душу.

Эш остановился посреди длинной узкой комнаты и стал разглядывать портрет человека в полный рост, одетого в дутые бриджи и расшитый драгоценными камнями камзол со стоячим воротником. На стене висели и другие портреты предков с одинаковыми носами и точно такими же, как у него, зелеными глазами. У каждого на лице отражалась полная уверенность в том, что они — часть этого дома, а Эш — нет. В их правоте нельзя было сомневаться.

Якобинские маркизы смотрели на Эша, продвигавшегося мимо них к самым свежим портретам в дальнем конце галереи, свысока.

— Все твои предки — яркие блондины, — заметила Филлида. — Твой портрет будет приятно выделяться на их фоне. Как ты думаешь, твой отец тоже здесь?

— Думаю, нет. — Эш не мог определить, заметила ли Филлида перемену его настроении. Он медленно шел по комнате мимо всадников с кудрявыми локонами, красавиц времен династии Каролингов с чересчур обнаженной грудью и выпученными безразличными глазами. На заднем фоне некоторых картин виднелись дом и парк.

Подойдя к картине, висевшей практически в конце комнаты, он остановился. Филлида пристально посмотрела на изображение в позолоченной раме.

— Мне кажется, это ваш прадед с покойным дядей и вашим дедом. — Она указала на молодого человека с непроницаемым выражением лица, мрачно облокотившегося на дерево. Его отец поглаживал гнедую лошадь, старший брат играл со спаниелем, а маленькая девочка с мячом. — Это леди Шарлотта?

— Может быть. — Эш попытался почувствовать связь с людьми, приходившимися ему близкими родственниками, но ощутил лишь неприязнь. Самый младший из них отправил родного сына, который едва не погиб во время путешествия, за тысячу миль, подальше от себя всего лишь потому, что не выносил сходства мальчика с его покойной матерью, и за свое презрение к ней. Самый старший все это видел, но не сделал ничего, чтобы остановить своего беспутного сына или защитить внука.

Его отец, вероятно, почувствует удовлетворение, когда повесит новый семейный портрет рядом с этим, ведь, несмотря ни на что, он выжил и стал более достойным человеком, чем любой из его предков.

— Ты чувствуешь связь? — спросила Филлида. Эш вздрогнул от неожиданности: он настолько глубоко погрузился в свои мысли, что забыл о ее присутствии.

— Нет. — Эш чувствовал себя подавленным, будто на него разом навалился груз столетий ожидания. Ожидания, что он продолжит этот род, посвятит себя чужим целям и исполнит долг, который не выбирал.

— А представь, как, должно быть, тяжело королевским наследникам, — Филлида будто прочитала его мысли. — На них сваливается ответственность не только за имя и огромное поместье, но и за всю страну. И только по той причине, что они родились в королевской семье.

— А как твой брат относится к унаследованному титулу и поместью? Или же он просто воспринял все как должное, поскольку он единственный сын.

Филлида притихла, словно ее внезапно покинули силы. Эш начал догадываться, что воспоминания о прошлом у нее не самые приятные. Она пожала плечами:

— Когда Грегори получил наследство, дела шли настолько плохо, что он, как мне кажется, уже не надеялся их наладить. Он был слишком молод для такого рода ответственности и сбежал к друзьям. Поначалу я очень была на него зла, но потом поняла, что он лишь притворялся, будто ему все равно, чтобы защитить себя.

— Но тебе было не все равно?

Филлида отвернулась от портретов и подошла к противоположному окну.

— Я старше Грегори, и, мне кажется, женщины лучше приспособлены к ситуациям, на первый взгляд безвыходным. Грегори смог бы пойти на бои или забраться на гору, если бы все зависело от этого, но справиться с ежедневным угнетающим отчаянием безденежья и огромных долгов без соответствующей подготовки не мог.

— Складывается ощущение, будто у вашего отца и моего деда много общего.

— Не удивлюсь, если они знали друг друга. — У Филлиды скривились губы в презрительной гримасе.

— Так, значит, выход из ситуации пришлось искать тебе. — Ее лицо оставалось суровым. Эш представил, как она будет выглядеть в старости — цвет уйдет из ее лица, и лишь изящные скулы сохранят элегантную красоту. Он попытался представить, сколько всего ужасного должно было произойти и как много сил потребовалось для того, чтобы бороться до тех пор, пока их репутация и финансовое положение были восстановлены, а брат созрел для исполнения своих обязанностей.

— Мне пришлось изворачиваться и пилить брата. Вот ты смеешься над моим острым языком, а он стал таким благодаря брату. Мне оставалось только надеяться, что однажды он повзрослеет, одумается и сам увидит, что если приложить усилия, то можно найти выход.

— И теперь он повзрослел?

— Кажется, да. Я надеюсь! Мне кажется, Харриет ему в этом поможет. Грегори не привык рассуждать о своих чувствах, но, думаю, он может влюбиться в нее. — Филлида взглянула на Эша. — Почему ты ухмыляешься? Я не согласна с твоим мнением насчет того, что любовь — это редкое и маловероятное явление.

— Разве я усмехался? Мне просто всегда казалось, что вера в романтичную любовь обрекает людей на разочарование и крушение иллюзий. — Эш направился в начало галереи, чтобы еще раз взглянуть на портреты Тюдоров.

— Твои родители — живое опровержение твоих суждений. Одного взгляда на них достаточно, чтобы понять это. — Филлида последовала за ним, отказываясь, вопреки его надеждам, завершить разговор.

— Их история больше похожа на сказку — герой спасает принцессу из осажденного замка, они бегут по вражеской земле, сражаясь с бандитами, скрываясь от преследования махараджей. Они просто не могли не влюбиться друг в друга. Наверное, все это проделки какого-нибудь джинна. Мама иногда шутит если вдруг придут тяжелые времена, она напишет роман и заработает кучу денег.

— Боишься, тебе не удастся найти нечто столь же прекрасное, как у них. — Эш пожал плечами. — Поэтому, опасаясь разочарования, решил не надеяться. И не искать, — заключила Филлида.

Это был удар ниже пояса. Эш уставился на пару с ничего не выражающими лицами, затемненную толстым слоем лака. Он больше не позволит себе путать привязанность, желание и симпатию с любовью и ни себе, ни какой-либо другой девушке обжечься и страдать так же, как Решми.

— Я должен сделать осознанный выбор и не слушать сердце. — Он подавлял приступ ярости. — Не могу себе позволить отойти от намеченного курса в надежде, что женщина, которую я полюблю, будет хорошо воспитана, с характером и связями.

— Вместо этого ты собираешься подходить к выбору жены, как к покупке лошади? — съязвила Филлида неожиданно почувствовав раздражение. — Кончится тем, что ты будешь смотреть на ее зубы и бедра, проверяя, достаточно ли они подходят для деторождения.