Ленка вообще была у него с причудами. Она хоть и обожала читать, но книги производили на нее довольно странное впечатление. Например, незадолго до трагедии она заставила Олега раздеться до пояса, сама тоже разделась и заявила, что хочет стать с ним одним целым. Олег подумал, что ему предлагается заняться сексом, и даже обрадовался. Секса у них с женой не было уже несколько дней, и он успел сильно соскучиться.

Но дальнейшее развитие событий заставило его испытать шок. Вместо того чтобы приласкать мужа, неожиданно жена взяла острый нож, лезвие которого сначала коснулось груди Олега, а в следующий миг Лена провела у себя под левой грудью, откуда немедленно закапала алая кровь.

– Что ты делаешь? – испугался Олег. – Зачем ты меня порезала? И себя тоже?

Но Ленка вместо ответа лишь прижалась своей раной к его. На ее лице появилось удовлетворенное выражение.

– Ты зачем нас порезала, а? – допытывался огорошенный Олег, которому было больно и у которого от боли из головы вылетели все романтические мысли.

Ему больше не хотелось целовать жену. А хотелось лишь треснуть ее посильнее, чтобы впредь ей было бы неповадно выкидывать такие штуки.

Однако сама Ленка была довольна.

– Теперь мы стали единым целым, – произнесла она мечтательно. – Как Изабелла Французская и ее любовник Мортимер.

Олег скосил глаз и увидел, что на тахте лежат книги Мориса Дрюона, которыми зачитывалась жена в ту пору. Олег понял, что этот эпизод навеян его впечатлительной жене автором этих книг.

– Твоя кровь смешалась с моей, – шептала Ленка, – теперь твоя жизнь окончательно сплелась с моей.

– Ты чокнутая чудачка.

Олег не знал, злиться ему или смеяться.

А Лена в ответ произнесла:

– Может, я и чокнутая. Но и ты теперь тоже станешь таким!

– Никогда! – заверил ее Олег и для убедительности еще и прибавил: – Не дождешься!

Однако теперь он думал, что с ним самим в последнее время происходило настолько много всякого странного, что он уже не знал, правильно ли тогда поступил, что засомневался в словах жены?

На ужин у Яны оказалась очень вкусная рассыпчатая гречневая каша, которую она посыпала свежими шкварками с жареным репчатым луком. Это уже само по себе было целое пиршество, но Яна еще умудрилась поджарить в кляре крохотные кусочки какого-то филе, которое пахло морем.

– Это что такое? – удивился Олег. – Мясо?

– Морские гребешки. Мне их из Мурманска привозят. А мяса я не ем.

– А как же вот это?

И Олег обличающе указал на свиные шкварки, которые прекрасно учуял по запаху. Он даже мог сказать, где именно находится тарелка с поджаренными кусочками свиного жира.

И теперь он ждал ответа.

Но Яна вместо ответа неожиданно предложила:

– Может, уже будем говорить друг другу «ты»?

– Согласен! Так что это, если не мясо?

– Это все только для тебя. Тебе нужны силы, чтобы поправиться окончательно.

Яна и впрямь очень аккуратно отделила себе лишь чистой гречки, даже не затронув область с жирком, а потом положила на свою тарелку еще пару гребешков. Все остальное она придвинула гостю.

– Ешь на здоровье, – пожелала она Олегу.

Тот не стал дольше церемониться и накинулся на еду. Оказывается, ему не показалось, он и впрямь проголодался просто зверски. Яна была голодна не меньше, но Олег заметил, что она тщательно прожевывает каждый кусочек, прежде чем проглотить его. Ее вилка лишь изредка стукалась о тарелку, и Олег не понимал причины такой медлительности. Ну, гребешки, понятно, жестковаты немного, что есть, то есть. Хотя Олег скорей бы согласился отрезать себе язык, чем ляпнуть подобное. Всякий мужчина чуть ли не с пеленок усваивает: никогда и ни при каких обстоятельствах нельзя говорить женщине о том, что ее стряпня – это отстой или хотя бы даже просто не ахти как вкусно.

Самый первый печальный опыт Олег получил при общении с собственной мамулей, которой в возрасте шести месяцев осмелился дать понять, что приготовленный ею кабачок на пару она может съесть сама, потому что это жуткая гадость. После этого он уже никогда не решался на подобный подвиг и обычно покорно открывал рот и даже улыбался, чтобы мама не заподозрила какого-нибудь подвоха.

Ладно, рассуждал про себя Олег, гребешки у Яны получились такими, что с ними стоило побороться. Но каша-то чего? Кашу-то она чего жует?

Он спросил об этом у Яны и получил исчерпывающий ответ:

– Когда быстро глотаешь, мозг не успевает зафиксировать процесс насыщения. В итоге еда попадает в желудок раньше, чем мозг успевает сообразить, что происходит. Это затрудняет пищеварение и к тому же ведет к перееданию. К тому моменту, когда в мозг наконец поступает достаточное количество сигналов и он трубит отбой, мы уже съели в несколько раз больше, чем нам было нужно.

Олег попытался жевать более тщательно и неожиданно нашел в этом своеобразное удовольствие. Это было как в сексе, когда вроде бы уже хочется закончить мероприятие, но ты оттягиваешь этот момент, чтобы еще немножко продлить кайф, и при этом точно знаешь: в конце концов, оно все равно будет твое!

– Знаешь, а так тоже неплохо.

– Рада, что ты понемногу начинаешь вновь ощущать вкус к жизни.

Яна дружелюбно улыбнулась. И Олег внезапно поймал себя на том, что видит это. Он замер, стараясь не спугнуть это восхитительное мгновение. Наконец-то он может разглядеть Яну во всех подробностях. Вот она, оказывается, какая! Олег был рад убедиться, что мысленно нарисовал образ Яны, очень близкий к оригиналу. Девушка и впрямь была похожа на миниатюрную фею. Глаза у нее были огромные, какого-то причудливого фиолетового оттенка. Волосы каштановые, пушистые и блестящие. Они были подстрижены полукругом, что смягчало худенькое лицо девушки.

В тот момент, когда Олег разглядывал лицо Яны, девушка подняла на него взгляд, столкнулась с ним глазами, нахмурилась и через какое-то время произнесла:

– Знаете, иногда мне кажется, что вы все отлично видите и только притворяетесь слепым.

Олег отметил, что она снова перешла с ним на «вы». Он догадывался, что причина этого – отсутствие полного доверия к нему, которое вновь начала ощущать эта девушка.

Он напомнил ей:

– Вы же видели мое пенсионное удостоверение.

– И все равно вы не похожи на других слепых.

– А вы со многими были знакомы?

Яна не ответила. Она как-то потеряла интерес к диалогу на эту тему. Да и тьма вновь застлала глаза Олега, но теперь он научился относиться к этому процессу философски. К тому же промежутки просветления продолжали увеличиваться. Пусть и ненамного, но все же лучше, чем ничего.

Олег молча доел то, что у него было на тарелке, и неожиданно почувствовал, что уже наелся.