И в то же время он чувствовал, что не сумеет оставить место посадника. Возникают порой в быстрине могучих рек круговерти, мощные воронки, которые безжалостно и беспощадно завлекают в свое ненасытное горло все окружающее и не выпускают до тех пор, пока не утащат в бездонную глубь и не погубят в ней. Так и власть, какой бы она ни была, если сумеет захватить человека, то не выпустит из своих объятий, пока не закрутит и не перемелет всего, выплюнув его жалкие останки – где на славу, а где на позор.

Впереди послышалась возня, раздались крики, шум. Вадим вскочил, побежал. Охотники кинулись куда-то в сторону, как видно, преследуя волка, и он, охваченный азартом, последовал за ними…

Вадим видел, как беспрестанно не хватало средств. Казна истощалась, не успев пополниться. У него были большие надежды на ежегодную дань, собираемую с населения в зимние месяцы. Пушниной, медом, воском и другим товаром завалили склады, но снова все за бесценок утекло в руки бояр и купцов. Правда, удалось ему навязать им новую цену, но все равно она была ниже рыночной. Он успокаивал себя тем, что власть его окрепла и ничто ей не угрожает, однако ошибся. Удар был нанесен с той стороны, с какой даже не ожидал.

В поисках новых средств Вадим как-то пошел советоваться к своему тестю, Валомиру. Беседовали они у него в горнице, за столом, уставленным довольно скромно: рыба копченая, мясо отварное, огуречки. Ну и само собой в кувшинах стояло вино. Вадим по-прежнему пил немного, так, больше из уважения к собеседнику.

– Ну как у тебя жизнь с Любонегой? – спрашивал Валомир. – Уж скоро год как поженились, а ребеночка так и не нажили. Без детей будет скучно. Дети как солнечные лучики, всю жизнь освещают. А мы внуков ждем не дождемся…

Вадим вспомнил вечно сумрачное лицо Любонеги, ничего не ответил.

– Ты построже с женой. Женщины, они любят крепкую узду, уж природа у них такая. Чуть ослабил вожжи, берут волю и могут натворить черт знает что.

Вадим неопределенно хмыкнул, хлебнул вина, с хрустом откусил огурец, стал неторопливо жевать. Наконец произнес:

– Я вот к тебе зачем… Поправил я стену детинца, кое-кому выдал помощь, еще по мелочи произвел расходы, и казна опустела. Надо где-то брать дополнительные средства.

Валомир коротко взглянул на него, спросил:

– И какие твои мысли?

– Да какие… Не взял бы ты на себя разговор с боярами и купцами, чтобы сбросились понемногу и заткнули дыры в казне?

У Валомира удивленно поднялись брови:

– Это как?

– Объясни, что надо дружину перевооружать, запасы оружия для народного ополчения срочно пополнить. Грянет противник, чем страну оборонять будем?

– А почему сам не хочешь поговорить?

– Не послушают они меня.

– А мне, думаешь, подчинятся?

– Вы все-таки одного поля ягода…

– Э-э-э, да ты не знаешь нашего брата! Что нам в руки попало, то пропало! Нам всегда всего мало. Урвали куш здесь, стараемся грабануть и в другом месте. Некоторые такие ловкачи, что не только родину, но и мать родную продадут, лишь бы прибыль получить! А ты предлагаешь – поговори… Пустая твоя затея!

– Что же делать? Расходы не стоят, к тому же расходы на важные дела.

Валомир пожевал губами, кинул пытливый взгляд на Вадима, произнес осторожно:

– Есть у меня одна мыслишка, только не знаю, стоит ли говорить…

– Скажи.

– Есть еще хороший источник дохода, но решишься ли пойти на него?..

– Решусь.

– Надо поднять пошлины на товары иноземных купцов.

Вон куда хватил! Сразу после свадьбы назначил Вадим своего тестя главным мытником на новгородской пристани. Тотчас пошли к нему с жалобами заграничные гости, что берет Валомир большую мзду, а проще – взятки, что непосильными стали его поборы. Пытался усовестить его Вадим, но только бесполезно, как хапал, так продолжает хапать. Узнав о родственных связях старшего мытника с посадником, перестали к нему ходить иноземцы. Вот он какой, Валомир! А теперь предлагает наложить на них дополнительные тяготы. Но мог бы и поступиться частью своих доходов…

Ответил:

– Не правомочен я увеличивать пошлины. Только вече может решить этот вопрос.

– А ты поставь его на очередном народном собрании!

Вадим так и сделал. Когда собрался народ, к нему подошел Азар, сказал озабоченно:

– Кто-то народ баламутит. Как бы нежданной бучи не случилось.

– А в чем дело?

– Да недовольны твоим правлением. Дескать, ничего для народа не сделал.

– Так средств в казне нет! – в сердцах ответил Вадим. – Откуда я возьму на помощь малоимущим?

– Так-то оно так, но предупредить тебя я обязан.

– Что посоветуешь?

– Обещай побольше. Народ это любит. Так уж он устроен, хлебом не корми, но посули златые горы.

– А если не смогу исполнить?

– Снова обещай. Народ быстро забывает обещанное и снова поверит. Это тебе не богачи. Нам уж коли пообещал, вынь да выложь! А народу можно.

Выйдя на помост, Вадим оглядел площадь. Лица мужчин были такими же, как всегда. Зря, наверно, говорил Азар, будто новгородцы затевают что-то против него. Обойдется и на этот раз. Стал говорить о мелких делах, которые следует решить в ближайшее время. Потом перешел к главному.

– Так вот получилось, господа новгородцы, что казна наша снова пуста. Расходы производились на ваших глазах, никакого подвоха нет, вы знаете. А на очереди стоят важнейшие задачи, которые непременно требуют больших трат. Так вот предлагаю вече повысить на десятую часть пошлины на иноземные товары. Это нам позволит закупить оружие для дружины и ополчения. Как вы смотрите на это, господа новгородцы?

После некоторого молчания кто-то выкрикнул:

– Так ведь и иноземцы на свой товар цены повысят! Стало быть, нам же и придется оплачивать повышение пошлины!

– Не обязательно, – тотчас возразил Вадим. – Потому как на пристани у иноземцев наши купцы товар берут скопом. Так что население оказывается ни при чем!

– А что, нашим купцам заморские торговцы по прежней цене, что ли, отдадут? Прибавят, как пить дать! А наши сдерут уже с нас!

«Дотошные черти», – в сердцах подумал Вадим и хотел уже что-то возразить, но тут на помост выскочил невысокий мужичок в залатанной рубашке и, уставив на него злые глаза, стал задавать вопросы:

– А скажи мне, наш дорогой посадник, куда делись средства из казны? Почему ты продал пушнину за бесценок? И когда ты вспомнишь про нас, сирых и бедных, и поможешь нам в нашей тяжкой жизни?

И нет бы уйти после этого с помоста, как все делали до этого, а остался недалеко от Вадима, не сводя с него требовательного взгляда.