– Проходи, умник, не болтай попусту.

– Но я же проделал такой долгий путь… А если магараджа не захочет меня выслушать? Что, домой возвращаться?

– И вернешься, бурдюк. Проходи!

– Но как же вернусь без почестей?! Где тут у вас можно подать жалобу? Кто отвечает за досуг рассказчиков? Почему люди просто стоят под жарким солнцем? Где навесы? Или хотя бы опахала? Почему нет питьевой воды? Мы что, не имеем право даже горло смочить?

– Заткнись, болтун! Жаловаться он захотел! Эй, вытолкайте его взашей! Пусть сразу отправляется в свой хлев без почестей и опахала.

– Я буду жаловаться магарадже! Я буду жаловаться на магараджу! Вы еще меня не знаете!

– Жалуйся хоть самому Кришне. Следующий!

Масуд успел уже отойти на несколько шагов и потому не услышал, что ответил стражнику жалобщик. Но следовало подумать о том, что же он, купец Масуд, человек, обошедший полмира, ногами исследовавший и Лазуритовый путь, и Тропу Шелка, будет рассказывать магарадже, избалованному сотнями правдивейших историй.

«О нет, я не буду ничего придумывать, ибо так мудрее. Лишь истина говорит ясным голосом, слова же полуправды столь же полуслышны… Но о чем мне поведать достойному слушателю?»

Перед глазами замелькали яркие картинки странствий, ибо краски, запахи, звуки – все, что может заметить человек, сохранила память Масуда. Но что?..

Быть может, он и смог бы найти решение, но мысли прервали самым беспардонным образом: кто-то со всего маху ударил его по спине. Масуд обернулся, дабы отчитать наглеца, но увидел, что это свой же «брат рассказчик», только уже после того, как изложил свою историю пресытившемуся магарадже.

Два суровых стражника, что миг назад вытолкали его из дворца, уже стояли по обе стороны от него. Лица их были ох как неприветливы!

– Убирайся вон, лживый пес! Магараджа велел вытолкать тебя за городскую стену. Но лучше уходи сам, ибо неповиновение карается смертью.

«Аллах всесильный! Да тут не то что о заработке думать, живым бы остаться да не искалеченным…»

Зычный голос глашатая с порога возвестил:

– Масуд, сын этого… как его… который из далекой закатной страны! Проходи, болтун, твоя очередь.

«Должно быть, «болтунами» тут называют всех, осмелившихся пасть на колени перед магараджей…» – То была последняя мысль, промелькнувшая в голове Масуда.

Так ничего и не придумавшего, его толкнули вперед. Двери распахнулись, и ярко освещенный зал в бликах витражей предстал перед взором юноши. Остатков здравого смысла хватило ему, чтобы опуститься на колени и проговорить:

– Да хранит тебя, о гостеприимный магараджа, Аллах всесильный во все времена!

– Здесь чтут других богов, пришелец. Однако мы рады тебе.

Голос принадлежал не магарадже, неторопливо поедавшему виноград, а полуседому советнику, что стоял по правую руку от властителя. (Во всяком случае, это Масуд решил, что перед ним советник… Быть может, тайный советник повелителя.)

– Благодарю за гостеприимство. Мне, сыну купца, было раньше невдомек, сколь велик властитель здешних мест, сколь интересуется он событиями, что происходят в мире, сколь жаден он до знаний!

«Жаден… о да! – Новый, вовсе незнакомый голос раздался в голове Масуда. Что-то в интонации подсказало, что это мысли того самого советника. – Ты, оборванец, даже представить себе не можешь, как жаден этот толстяк. Сколь он глуп… Особенно в последние годы».

А толстяк, конечно, не догадываясь о мыслях того, кто стоял прямо у его трона, тем временем разделался с виноградом и подтянул к себе блюдо с персиками. Фрукты, даже на вид, были совсем зелеными, но магараджу ничто не могло отвратить от усердного их поедания. И это легко читалось по его лицу. У Масуда же свело скулы от одного воспоминания о терпко-кислом вкусе.

– Итак, сказитель, не трать попусту драгоценное время и тающие силы нашего повелителя. О чем ты хотел поведать магарадже?

«Тающие силы… Воистину, сначала растают снега на Крыше Мира, потом тучное чрево истечет жиром, а уж потом закончатся его силы».

Эти крамольные мысли советник, о да, именно тайный советник, прятал за доброжелательной улыбкой. И провести мог любого, но только не Масуда. «Что ж, пусть у меня в рукаве будет лишний козырь. Не повредит, если магараджа не только глуп, но и нетерпим… Воистину права была Зухра, называя мой дар бесценным…» Однако что-то в улыбке советника заставило Масуда внутренне подобраться: быть может, слишком громкие мысли, быть может, слишком ярая доброжелательность, с которой царедворец взирал на оборванца.

– Сегодня, о мудрейший из повелителей и его внимательнейший из советников, я расскажу о представшем перед юным купцом блистательном Ангкоре – столице, построенной для надменнейшего из принцев. Городе, устоявшем перед натиском джунглей и рассказывающем свою историю тому, кто захочет ее услышать.

Масуд на миг умолк – мысленно он уже был там, под пологом пряного, влажного леса, воистину не зря называвшегося джунглями. Переменчивая игра света в листве, неумолчный щебет птиц и шорохи в кронах деревьев… И стены, вдруг появившиеся за поворотом дорожки. Ибо храмы величественной столицы царства не сдались перед натиском леса.

– Только воистину великому строителю под силу возвести город или храм, что может устоять под напором времени. Ибо оно – единственная стихия, какую человеку обмануть или обуздать не удастся никогда. Движимые надменностью и гордыней повелители собирают сотни и тысячи зодчих, дабы соорудить города, которым дано будет пережить века. Увы, надеждам этим далеко не всегда суждено сбыться, сколь бы ни были умелы строители. Воистину, они могут быть просто гениальны, но время… почти непреодолимо и для них.

Однако, к счастью, даже если забыто имя строителя, как умерло в безвестности и имя повелителя, призвавшего его на службу, остаются стоять здания, дворцы и храмы, лавки купцов и дома жителей городов, имена которых также стерты из памяти людской.

Масуд поднял взгляд. Он, конечно, не надеялся, что его будут внимательно слушать. Говоря по чести, все эти слова он произносил более для самого себя, чтобы собраться с мыслями, найти в себе силы превратить в серебро слов золото воспоминаний, дарованных ему однажды и навсегда.

– Вместе с проводником, о повелитель, шел я по тропе, когда передо мной возник город, забытый, казалось, даже самим временем. Исполинские храмы возвышались над самыми высокими деревьями, и даже обвивавшие их лианы и проросшие в стенах узловатые стволы не могли скрыть величественного благородства башен. Обширные террасы были покрыты чудесными барельефами, и статуи танцующих женщин выглядывали из заполненных листвой и сором ниш. Из-под порталов вылетали птицы, а под потолками храмов загадочно шуршали летучие мыши.

Поверь мне, магараджа, в тот день я не увидел и тысячной части города, к которому стремился, ибо слышал о нем, как о тайне всех тайн. Просто пройти, о нет, пробраться по улицам и площадям его оказалось невозможным. Но и то, что дано было мне увидеть, потрясло меня. Ибо никогда ранее в своем бесконечном, о, поверь, владыка, оно было более чем долгим, путешествии не дано было мне увидеть столь странного города. Все здесь было необыкновенно, неповторимо и не похоже ни на что другое в мире. Словно сами джинны выстроили его, а потом попытались скрыть за занавесом из лиан. Хотя, думаю, даже самому Сулейману ибн Дауду, мир с ними обоими, повелителю всех джиннов, не под силу было бы даже придумать такое. Я спрашивал у проводников: