Остаток дня он провел в тревожном ожидании, поглядывая на подпол. В голове звучало обещание отца: «Потом все покажу». Они сели обедать, и сразу пообщаться с Руди не удалось; после ужина, пока учили уроки, такой возможности тоже не представилось. Старик обычно удалялся в кабинет, не дожидаясь темноты, и до утра братья его уже не видели. Однако на сей раз Абрахам был неспокоен: расхаживал по комнатам, мыл стаканы, искал очки, потом занялся разжиганием керосиновой лампы. Он подкрутил фитиль, и лампа вспыхнула красным огоньком, заколебавшимся в стеклянной колбе. Абрахам поставил ее на стол перед Максом и обратился к сыновьям, открывая подвал:

– Мальчики, спускайтесь и ждите меня. Ничего не трогайте.

Руди, побледнев, бросил на Макса испуганный взгляд. Подземелье он на дух не переносил – не любил низкие потолки, странные запахи и заросшие паутиной углы. Если отец просил его что-то сделать в подвале, братишка всегда договаривался с Максом, чтобы тот составил ему компанию. Не успел Макс открыть рот, как Абрахам выскользнул из комнаты и исчез в коридоре, ведущем к кабинету.

Он глянул на брата, и тот отчаянно затряс головой.

– Все будет хорошо, – пообещал Макс. – Я с тобой.

Руди взял лампу, пропустив брата вперед. Красноватый свет отбрасывал колеблющиеся и прыгающие тени, разгоняя тьму, жавшуюся к стенам лестницы. Макс сошел вниз первым и робко осмотрелся. На рабочем столе слева от лестницы лежал длинный, накрытый грязной белой парусиной сверток – не то штабель кирпичей, не то стопки белья из прачечной – в темноте не разберешь. Макс осторожно подобрался ближе к столу и застыл, догадавшись, что скрывается под тканью.

– Давай уйдем отсюда, – пискнул сзади брат.

Макс и не знал, что Руди спустился, – думал, так и стоит на ступеньках.

– Давай, Макс…

Он понимал – Руди хочет не просто выйти из подвала. Брат собрался бежать из дома, где они прожили десять лет, и возвращаться не намерен. К сожалению, Гека с Джимом из них не получится – в бега ударяться поздно. Шаги отца тяжело застучали по пыльным деревянным ступеням, и Макс глянул вверх. Абрахам нес докторский саквояж.

– Раз уж вы пошарили в моем кабинете, предполагаю, что у вас появился интерес к моей тайной работе, ради которой мне пришлось стольким пожертвовать, – начал отец. – Вот этими руками я убил шесть вампиров, последним из которых стала та несчастная тварь с фотографии в кабинете. Наверняка вы ее видели.

Руди бросил отчаянный взгляд на брата, однако тот лишь покачал головой. Молчи…

– Я убивал сам и учил других искусству уничтожения нежити. В числе моих учеников был первый муж вашей матери – Джонатан Харкер, упокой Господь его душу, – продолжал Абрахам. – Таким образом, косвенно я приложил руку к смерти еще пятидесяти особей из грязного, зараженного племени. Теперь настало ваше время, мальчики. Вам следует обрести уверенность: вы должны знать, как одолеть врага.

– Я не хочу ничего знать! – крикнул Руди.

– Он не видел фотографию, – одновременно с братом произнес Макс.

Отец, словно не слыша их, прошел к столу с накрытым тканью свертком. Приподняв угол парусины, заглянул внутрь и, удовлетворенно ухнув, сдернул ее вниз.

Миссис Качнер была полностью обнажена. Тело страшно высохло, щеки запали, рот провалился. Живот ушел в яму между ребер, словно все его содержимое высосали вакуумной помпой. Стекшая из брюшной полости кровь окрасила нижнюю часть трупа в фиолетовый цвет. Руди застонал, спрятав лицо у брата в подмышке.

Отец поставил сумку подле тела, открыв замочек.

– Она, разумеется, не вампир. Обычный покойник. Настоящие вампиры встречаются нечасто, и вряд ли мне следовало искать подлинную нежить для наших опытов – это и глупо, и опасно. Для небольшого урока подойдет и миссис Качнер.

Абрахам вытащил из глубин сумки обернутый в бархат сверток с колышками.

– Почему она здесь? – спросил Макс. – Ее ведь завтра хоронят…

– Хоронят завтра, а сегодня я делаю вскрытие. Это мое личное исследование. Мистер Качнер все понимает и готов оказать любую помощь, если она позволит спасти хотя бы еще одну женщину с подобным заболеванием, – объяснил Абрахам, держа в одной руке колышек, в другой – молоток.

Руди заплакал.

Максу на миг почудилось, что душа его вышла из тела, которое сделало шаг вперед. Макса в нем не было – он остался рядом с братишкой, обнимая того за плечи. Руди тихо бормотал, что хочет тотчас подняться в дом. Тело Макса, шаркая ногами, приблизилось к отцу, а тот смотрел на сына со смешанным выражением любопытства и некоторого одобрения.

Абрахам вручил ему молоток. Его тяжесть потянула кисть вниз, и душа Макса вновь заняла свое место. Отец схватил его за другую руку, занеся ее над тощей грудью миссис Качнер, и прижал его палец к впадине между ребер. Макс глянул в лицо мертвой женщины. Ее рот приоткрылся, словно покойница силилась что-то вымолвить. Ты никак в доктора мне записался, Макс ван Хельсинг?

– Забиваешь кол вот сюда, до отказа, – сказал Абрахам, вытащив из свертка один из колышков. – После первого удара вампир начнет выть и богохульствовать, станет бешено извиваться, стараясь вырваться. Про́клятое племя легко не сдается. Не останавливайся ни на секунду, пока не пронзишь тварь. После этого она перестанет сопротивляться, и вскоре все будет кончено.

Макс поднял молоток, вновь посмотрел на миссис Качнер, и его охватило желание сказать, что он сожалеет, что он не хотел… Ударив молотком по рукояти кола, Макс едва не оглох от высокого пронзительного визга, и чуть не закричал сам, на миг поверив, что миссис Качнер жива. Через долю секунды до него дошло – визжал Руди. Макс был парнем крепкого сложения, с широкой, как у буйвола, грудной клеткой и мощными плечами настоящего голландского фермера, и первым же ударом загнал колышек на две трети его длины. Оставалось опустить молоток еще раз. Кровь, плеснувшая из пробоины, оказалась холодной, липкой и болезненно густой.

Макс качнулся – закружилась голова, и отец подхватил его под руку.

– Отлично, – шепнул он сыну в ухо, обняв его так, что затрещали ребра.

Макс невольно вспыхнул от удовольствия – еще бы, за здоро́во живешь суровый отец хвалить не станет – и тут же скривился от омерзения.

– Прекрасно понимаю тебя: не так-то просто решиться нанести ущерб вместилищу человеческого духа, даже если душа покинула тело.

Отец не отпускал его, и Макс, рассматривая рот миссис Качнер с аккуратным рядом верхних зубов, вспомнил девушку с фотографии и головку чеснока, втиснутую меж ее челюстей.

– Почему у нее не было клыков? – спросил он.

– Хм… О чем ты?

– Та девушка со снимка, которую ты убил… – продолжил Макс, глянув отцу в глаза. – У нее ведь не было клыков.

Отец долго с недоумением смотрел на сына, затем объяснил:

– Когда вампир испустит дух, клыки исчезают. Были – и нет.