— Я почти согласен с тобой, китаец. — Смиггенс откинул волосы со лба. — Но все же мне кажется, что я вот-вот вспомню, как на самом деле называются эти твари.

— Хорошо, что нам нет необходимости полагаться на вашу память, Смиггенс, каждый раз, когда дела идут туго, — сказал О'Коннор, самодовольно улыбаясь.

— Да уж, — согласился Уотфорд. — А то, к примеру, мистер Смиггенс задумается в разгар драки, а тем временем какой-нибудь задира выпустит ему кишки.

Это замечание вызвало дружный хохот и немного разрядило обстановку.

Смиггенс улыбался вместе со всеми. В отличие от других он совсем не обижался на шутки в свой адрес.

— Больше, чем слон. — Проходя мимо, Мкузи шагами измерил длину скелета. — Больше, чем десять слонов.

— Хорошо бы как следует закусить, капитан, — напомнил Дэвис своему хозяину. — Может, нам попадется такой же, только свежий.

— Да! — с энтузиазмом ответил Блэкстрап. Одной такой твари, пожалуй, хватит, чтоб целую неделю кормить оголодавших матросов флота ее величества.

По-прежнему следуя за ковыляющим паразавролофусом, пираты миновали еще два трупа. Голова одного из них, покрытая панцирем с шипами и рогами, могла привидеться лишь в кошмарном сне. Другой череп был похож на головы тех животных, которых они вели за собой. «Он выглядит как мать всех уток», — заметил Копперхид. Прежде чем они двинулись дальше, Смиггенс насчитал в пасти больше тысячи зубов.

Другое животное, чуть поменьше, по-видимому, умерло совсем недавно, и пираты не долго думая решили прихватить мясо с собой, чтобы потом поджарить на костре. Двое дюжих матросов подвесили тушу к шесту, взвалили на плечи и понесли.

— Посмотрите! — воскликнула Шремаза. — Я не могу в это поверить!

— Папа, что они собираются с этим делать? — спросил Аримат.

Хизалк ответил осторожно, стараясь не сильно встревожить сына:

— Говорят, что у людей, до того как они поселились в Динотопии, была привычка есть мясо других существ.

— Так же, как они едят рыбу? — беспокойно заморгала Трилл.

— Да, так же, как рыбу. Нельзя винить этих мужчин — мы с матерью думаем, что все они мужского пола, — за то, что они делают. Они просто невежественны, им не хватает образования.

— А их можно чему-то научить? — спросил Аримат.

— Научить можно любого. — Хизалк говорил о своих захватчиках снисходительно.

Взрослые стратиомимусы нисколько не старались избавить своих отпрысков от столь ужасного зрелища. Родители-динозавры, как и родители-люди, прекрасно понимают, что любопытство ребенка заставит его проникнуть в любые секреты и тайны. Поэтому самое разумное — объяснять ему заранее, что к чему, иначе ребенок отыщет ответ сам, и неизвестно, будет ли правильным этот ответ. В Динотопии пользовались успехом именно такие воспитательные меры.

Хизалк задумался. Его взгляд задерживался то на болтающих друг с другом пиратах, то на тектонической архитектуре кладбища, то на цветах и деревьях или просто устремлялся в густые заросли Дождливой долины. Где-то сейчас его старшая дочь? Может быть, ей угрожает опасность.

«Килк, — думал он отчаянно, — ты должна привести помощь и сделать это как можно быстрее. Только будь очень осторожна».

Если эти люди такие варвары, что поедают мертвую плоть, что может прийти им на ум в один прекрасный день, когда есть будет нечего? Тогда они совсем по-другому посмотрят на Хизалка и его семью. Большинство родителей сочли бы такую возможность совершенно немыслимой, но Хизалк не исключал любого поворота событий. Судьба сыграла с ними такую злую шутку, что какие бы опасности ни грозили его семье, оставался лишь один выход — смотреть им в лицо.

Обитатели Динотопии боролись за выживание в течение ста с лишним миллионов лет, и им удалось выжить там, где другие вымерли.

Блэкстрап взмахнул саблей:

— Кончайте болтать! Вы не видите, что эта тварь остановилась?

Он был прав. Утконос наконец остановился среди костей дюжины различных животных, рядом с огромным упавшим деревом. Возможно, его корни размыл дождь, и теперь здесь образовался небольшой пролом в стене буйной зелени. Опустившись на четыре лапы, паразавролофус втягивал носом воздух, так что его бока внушительно раздувались. Пираты слышали свист его дыхания. Огромные легкие из последних сил старались втянуть как можно больше воздуха. Потом воздух выталкивался с такими изощренными звуковыми модуляциями, что на глазах нескольких закаленных жизнью моряков выступили слезы. Вне всяких сомнений, животное исполняло песню. Песню, или, вернее, прекрасную и сложную панихиду, полную воспоминаний о долгой и неповторимой жизни.

Еще несколько мгновений мелодия уносилась ввысь. А вслед за тем, словно остатки пены на угасающей волне, в воздухе застыл последний вздох, забравший с собой душу животного. Утконос величественно опустился на землю, как опускается собака перед камином, и закрыл глаза. Огромная грудь содрогнулась дважды, словно парус от легкого порыва ветра, и животное стихло. Все было кончено.

— Ну вот и все, — сказал Смиггенс, смахивая навернувшуюся слезу.

— Что теперь? — Невозмутимого Блэкстрапа ничто не могло растрогать. — Зверь подох, и очень хорошо. Как раз вовремя. А то я уже думал, что нам придется тащиться за ним по всему этому проклятому острову. Наверняка это остров. Смиггенс, что вы на это скажете? Может, придумаете название этому месту, а? Ваше имя войдет в чертову энциклопедию, вы же любите эти ученые штучки.

— Сделаю сноску, — пробормотал помощник капитана.

Блэкстрап хмуро посмотрел на него:

— Что это значит, Смиггенс?

— Ничего, капитан. — Помощник издал глубокий вздох. — Мы теперь сможем завялить мясо.

— Поручите это мне, — заявил Томас. — Мы запросто заполним трюмы, так что нам хватит провизии, чтобы обогнуть всю Африку.

Блэкстрап и не взглянул в его сторону.

— Что ты думаешь, Смиггенс? Стоит прихватить с собой какие-нибудь из этих костей?

— Неплохая идея, но давайте подождем, вдруг нам удастся найти еще что-нибудь. И лично мне кажется, что живые образцы гораздо ценнее.

Вид безгласного, неподвижно лежащего тела зверя, который привел их сюда, расстроил Смиггенса. Гигант, как большинство животных, расстался с жизнью с потрясающим самообладанием. «Мало кто из нас, умирая, сумеет сохранить такое достоинство и самообладание», — подумал он.

— Шкура, например, — произнес он, пытаясь поскорее отвлечься от печальных мыслей, — она вполне может пригодиться. Только подумайте, сколько оригинальных ботинок можно из нее сделать.

Блэкстрап пропустил его слова мимо ушей. Общее уныние команды привело его в бешенство.

— Ну, кто еще хочет высказаться? — Он медленно оглядывал матросов, по очереди задерживаясь взглядом на каждом. — Когда в последний раз кто-нибудь из вас рыдал над подыхающим псом?