Уилсон нажал на кнопку воспроизведения видео. Фрэнкс вещал с крыши деревянной исповедальной кабинки. Запись делалась с мобильного телефона, который дрожал и раскачивался, когда его владельца толкали в многолюдной толпе.

— Нам говорят: «Это дни аскезы!» Дни, когда мы все должны потуже затянуть пояса!

В толпе засвистели.

— А как же прогнившие корпорации? Спекулянты? Дельцы? Когда же те, кто работал на свой карман: крутил бюджетами, мошенничал со сделками, пренебрегал законами, на которых построена наша страна, как юридическими, так и моральными… Когда все они будут наказаны за свои преступления?

Аплодисменты.

— Когда придет тот день, в который они заплатят по справедливым счетам?

Аплодисменты.

— Когда придет тот день, когда те, кто поставил нашу страну на колени, предстанут перед разгневанным народом и ответят за свои злодеяния?

Аплодисменты.

— Когда придет тот день, друзья мои? И я вам отвечу: это день, который никогда не настанет!

Уилсон щелкнул мышкой, остановив видео.

Детектив-суперинтендант подняла глаза и долго смотрела в потолок.

— Грандиозно. Только этого нам сейчас и не хватало — политики.

— Я подумал, это может помочь разобраться с мотивом.

— Ну да, — ответила Бернс. — Теперь нам остается сузить круг подозреваемых до преподобного Фрэнкса и всех, кто слышал его речь на улице, в интернете или хотя бы о ней читал.

— Собственно, сам Фрэнкс этого сделать не мог, — заметил Уилсон.

Бернс смотрела на него пару секунд, прежде чем до нее дошло.

— Ну конечно. Он ведь отсиживается в этом чертовом «Ковчеге», да?

Это случилось сразу после выступления у здания Главного почтамта. Вновь застигнув Гарди врасплох, Фрэнкс повел своих сторонников через район Набережных до Международного центра финансовых услуг и завел прямиком в пустующее здание Страндер-билдинга, предусмотрительно незапертое сочувствующим охранником. Здание, возведенное для Испанского банка за счет ирландского правительства, простаивало и пустовало с момента завершения строительства. На короткий момент его передали Ирландскому банку, но быстро выкупили обратно, когда он также подвергся процедуре банкротства. Итого за здание, которым никто не пользовался, правительство заплатило дважды и теперь не знало, на кого спихнуть это позорное недоразумение. Фрэнкс решил им «помочь». Он занял здание самовольно, назвав его крупнейшим и новейшим приютом для бездомных Дублина. Респектабельные соседи пришли в недоумение: идея «бомжатника» не вполне соответствовала той атмосфере, которая культивировалась в Центре финансовых услуг. Правительство погрязло в прениях, и, пока оно медлило, восторженные сторонники Фрэнкса успели возвести баррикады, чтобы устроиться в здании надолго. Когда Гарди получила приказ пресечь поставки продовольствия, общественность стала перекидывать еду через баррикады. Создалась еще одна заведомо проигрышная ситуация. Полицию и так уже полоскали все кому не лень. Однажды гарды арестовали семидесятитрехлетнюю женщину, когда ее неуклюжие метательные усилия привели к тому, что один из полицейских получил по уху банкой с бобами. Одна из газет опубликовала по этому поводу карикатуру — не очень, правда, смешную. А впрочем, когда такие карикатуры бывают смешными?

— Какой ужас… — вздохнула Бернс. — Ладно, придется доложить наверх. Убийство из ряда вон — с пытками, демонстрацией, посланием… Ни в чем нельзя быть уверенными, пока мы не поймаем психа, который это устроил. Так что для начала стоит предупредить двух оставшихся мерзавцев из «Жаворонка» о том, что им может грозить опасность.

— Да, мэм.

— Это, может, и ерунда. Но раз вы на это наткнулись, то я хочу, чтобы именно вы — только осторожно! — занялись окружением Фрэнкса. Присмотритесь, нет ли рядом с ним кого-нибудь, кто сумел бы воплотить в жизнь слова «доброго пастыря».

— Да, мэм.

— Я не буду упоминать об этом прямо сейчас — ни на брифинге, ни на пресс-конференции. Все и так уже с ума посходили. Крейг Блейк, как и его дружки, не пользовался особой популярностью. Так что сейчас у нас минимум четыре миллиона подозреваемых. Давайте хотя бы немного сократим их число.

— Да, мэм, — ответил Уилсон, поворачиваясь, чтобы уйти.

— И еще, Уилсон… отличная работа.

— Спасибо, мэм.

Уилсон позволил себе мимолетную улыбку облегчения.

— Я хочу, чтобы вы запомнили эти слова, прежде чем закроете дверь с той стороны и поймете, что все это время ваша ширинка была расстегнута.

— Да, мэм.

5 февраля 2000 г., суббота, утро

Советник Вероника Смит покрепче натянула пуховое одеяло, когда муж ткнул ее в спину.

— Даже не думай, Нилл. Сам знаешь почему.

— Нет, я… Кажется, снаружи кто-то есть.

Открыв один глаз, Вероника посмотрела на задернутые занавески, сквозь которые начали пробиваться тонкие лучики света.

— Уже утро. Полагаю, на улице полно народу.

Накануне вечером они задержались на одном мероприятии, и, поскольку в тот день была его очередь вести машину, она с удовольствием воспользовалась бесплатным баром. В результате по дороге домой они грандиозно поссорились.

— В саду кто-то есть, — продолжил настаивать Нилл.

— Тогда пойди и проверь.

Вероника резко подняла голову, когда в их окно ударило чем-то твердым.

— Что за…

Выбравшись из постели, Нилл подошел к окну и отодвинул край занавески. В образовавшуюся щель хлынул солнечный свет.

— Это… дети.

Вероника опустила голову обратно на подушку и перевернулась.

— Скажи им, чтобы проваливали.

— Нет, там… очень много детей!

Наскоро одетая Вероника Смит стояла в дверях патио вместе с мужем Ниллом и, не веря своим глазам, глядела на задний двор. Обширная зеленая лужайка была ее гордостью и отрадой. Правда, она ничего не делала на ней самостоятельно, но всегда давала подробные указания садовнику. Среди всех задних дворов на этой улице их был самым большим, и им пришлось пойти на серьезные финансовые жертвы, чтобы добиться такого сочетания многолетников, которое гарантировало бы яркое великолепие летом и благородно темное очарование зимой. И вот прямо сейчас на этой траве топтались двадцать дошколят или около того, бросавших друг другу мячи и неумело отбивавших их хёрлами. А какой-то мальчишка попытался выбить мяч из клумбы с лилиями, стоимость которой была больше средней по региону недельной зарплаты.

Вероника пошире распахнула дверь.

— Что, черт возьми, это значит?

Двадцать юных лиц повернулись к ней одновременно.