И принц действительно поднял на нее от тарелки усталый взгляд, подбирая слова, какими мог бы поделикатнее отказать девушке, которой позволил считать себя другом, хотя в глубине души пока не принял этого как неизбежность. И не потому, что не доверял ей или не считал достойной, а потому, что гнездилась где-то в душе убежденность, что для нее такое положение — всего лишь блажь, и она скоро пройдет. Раз ей выписала королева такую премию, значит, сеньорита непременно вскоре обзаведется новыми нарядами и украшениями и будет больше думать о балах и прогулках, чем о скучных бумажках.

Но едва столкнулся взглядом с ее напряженными, потемневшими, как омут перед грозой, глазами, рассмотрел упрямо сжатые губы и хмурящиеся в ожидании брови, отчетливо понял: сейчас решается нечто более важное, чем вопрос об обычной поездке. Захочет ли она говорить ему «ты» и объяснять те вещи, которых он по прямоте своей души столько лет не замечал, будет ли запросто ругать за то, что он не отдыхает, и вообще, сможет ли остаться его секретарем и даже другом, если он сейчас скажет резкое «нет»? Оставив ее в глазах десятка сидящих за столом людей самонадеянной лгуньей и выскочкой, какой обзывала девушку бывшая надзирательница.

— Кроме того, я хотел выяснить, — сказал Кандирд абсолютно не то, что намеревался, когда открывал рот, — нужно ли приказать готовить карету. Мы собирались ехать на лошадях.

— Не нужно карету, — мгновенно ответила она, облегченно переведя дух, — я умею ездить верхом.

— Обязательно нужно взять карету, ту, дорожную, с раскладными сиденьями, — твердо отрезал Ингирд, — на перевале прохладно. Да и лошади без поклажи легче пойдут, все сложим в карету.

— Дортилли, распорядитесь, — коротко взглянул принц на сидящего с краю стола мажордома и занялся фаршированной индейкой.

Возможно, кто-то из друзей и решит, что он проявил сейчас слабость, но это все же лучше, чем потом он сам будет корить себя за бездушие.

Из-за стола Иллира сбежала самой первой, нужно было собраться в дорогу, почему-то девушка была уверена, что хотя принц и сдался, но не простит ей даже малейшего опоздания. И скомандует отряду отправление в ту самую минуту, едва только сам сядет в седло.

Девушка с благодарностью вспомнила Ингирда, хорошо, что баронет настоял на карете. Она не солгала, сообщив, что умеет ездить на лошади, но последние годы такая возможность представлялась очень редко. У тетушки лошади не было, в отличие от монастыря, имевшего небольшую конюшню, скорее для хозяйственных нужд, но не только. Это было непреложным правилом приюта, к шестнадцати годам каждая знатная сеньорита обучалась верховой езде, танцам, грамоте, шитью, умению поддерживать разговор и благопристойным манерам.

И потому сеньорита очень сомневалась, что без постоянной тренировки выдержит несколько часов скачки даже в дамском седле. Хотя если бы выяснилось, что кареты не будет — это неудобство ее вряд ли остановило бы.

И еще Илли взволновали слова баронета про перевал. У нее в привезенном с собой сундуке было несколько теплых вещей, однако они мало подходили для верховой езды. Для подобного случая девушка имела всего один костюм, того фасона, какой позволялось носить лишь гувернанткам, помощницам лекарей и секретарям. В надежде, что ей повезет с должностью, сеньорита тайком от тетушки купила его на премиальные, выданные сеньором Пикриусом на прощанье.

Переодевалась Илли в страшной спешке, одновременно выдавая указания Млате, укладывающей ее саквояж, что нужно не забыть из необходимых в дороге вещей и что надлежит делать после ее отъезда.

— Вот это растение, — строго сообщила она служанке, подведя ту к окну, — нельзя трогать даже пальцем, оно очень ядовитое и нежное. Вообще близко не подходи. И поливать не нужно, ему хватит. Все поняла? И никого в спальню не пускай, никого! Запомнила? Если привезут мебель, пусть пока ставят в гостиной. Все, идем.

— Ты правильно сделал, — твердо сказал Ингирд, следуя за принцем к выходу, ведущему в хозяйственный двор, — что решил взять с собой Илли. Если бы ты ей отказал, мне пришлось бы тебя просить.

— А ты не думаешь, что это жестоко — таскать девушку на такие суды и заставлять смотреть на казнь? — мрачно фыркнул принц. — Я уж не говорю про ночлег в доме деревенского старосты и тяготы пути. Ее величество всегда говорит, что ужасно устает от карет и ненавидит в них влезать и вылезать из-за пышных юбок.

— Зато Илли не будет эти два дня чувствовать себя преданной и забытой, — резонно сообщил баронет, выходя на боковое крыльцо и оглядывая лошадей, карету и суетящихся слуг, проверяющих, все ли вещи надежно упакованы и закреплены, и вдруг хихикнул: — Да и мучиться в карете с пышными юбками тоже не склонна.

— С чего ты такое взял? — удивился принц, точно знавший, что встретиться с Иллирой после обеда друг никак не мог. Их покои находятся рядом, и вышли они в коридор, попрощавшись с новыми подругами, одновременно.

— Можешь убедиться, — лукаво показал глазами баронет.

— Не вижу, — принц быстро оббежал взглядом двор, подозрительно посмотрел на ехидно ухмыляющегося Ингирда и снова перевел взор на толпу.

Разглядывал слуг, конюхов, охрану, сопровождающих… пока не обнаружил, что чуть в сторонке, рядом со служанкой, стоит странно знакомая, несомненно девичья тоненькая фигурка. И тем не менее почти неузнаваемая.

На ней был длинный, почти до колен, женский жилет для верховой езды, надетый на темно-серую блузку. Внизу из-под него выглядывали стройные ровные ножки в замшевых, темно-серых же штанах, а икры удобно обтягивали легкие охотничьи сапожки. Дополняла костюм не шляпка, а темный шарф, ловко закрученный вокруг уложенных на затылке волос. В руках у нее была толстая книга, а служанка держала ларец с письменными принадлежностями.

— Ну и как она будет ходить по деревне в таком виде? — хмуро засопел принц, представив жадные взгляды коренастых селян, и мгновенно почувствовал желание казнить их вместе с бандитами.

— Можешь, конечно, задать ей этот вопрос, — почему-то развеселился Ингирд, — но думаю, она взяла с собой юбку.

— Буду надеяться, что ты прав, — отрезал Кандирд и направился к своему жеребцу. — Командуйте отъезд, Гарстен.

Капитан буквально навязал им себя в спутники, и принц никогда бы не поддался на его уговоры, если бы к ним неожиданно горячо не присоединились Ингирд с Седриком.

Первые мили пути принц еще хмурился, почувствовав себя непривычно, когда капитан решительно взял в свои руки командование маленьким обозом. Однако позже легкий ветерок, молодая листва на деревьях и кустах, пение птичек и цветущие лужайки постепенно сделали свое дело. Сурово сведенные брови распрямились, взгляд из неприступно-колючего стал любознательно-мирным, а настроение слегка шаловливым, как обычно в начале любого похода, пока еще не тянет в сон от однообразного покачивания и не хочется опереть на что-то ощутимо уставшую спину.

Он скакал впереди отряда, завидуя тройке дозорных, вырвавшихся вперед на несколько сотен шагов по приказу капитана, почему-то ему всегда казалось, что первым достаются самые яркие виды и хмельные ароматы.