– Не впадай в маразм, – рассердилась Римма, – это просто плюшевая игрушка.

– Нет, – возразила Гелена, – она была моим хранителем.

– Хорошо же дурацкая макака о тебе радела, – не выдержала подруга, – муж ушел к другой, ты вернулась в старую квартиру, денег нет, сын от рук отбился, тебя ни в грош не ставит. Хорошо хоть, Полина маленькая и пока тебе не хамит. Дурацкая игрушка ни при чем! Забудь про нее! Испарилась она? Ну и ладно. Это не оберег. Несчастья она приносит. Прекрасно, что ее больше нет.

– Твое мнение мне понятно, – ответила Геля.

Римма решила вернуть Воронковой веру в себя.

– Ты молодец, непременно справишься с трудностями.

– Конечно, – согласилась Геля, – главное – найти выход, и я его нашла. Забери Полю из садика.

– Эй, почему я должна идти за девочкой? – спросила Римма.

– Я сама не смогу, – объяснила подруга, – мне предстоит дальняя дорога.

– Ты уезжаешь? – окончательно растерялась Федина.

– Да, – коротко подтвердила Геля.

– Куда? – спросила Римма. – А как же дети?

– О них позаботятся, – ответила подруга, – прощай, Римма, прощай!

Разговор прервался. Федина занервничала, начала звонить Гелене, но та не отвечала. Так и не услышав голоса Гели, перепуганная Римма бросилась к ней домой. У подъезда она увидела толпу зевак, милицию. Воронкова выбросилась из окна.

Полину и Гошу отправили в разные детдома. Девочка с отличием окончила школу, поступила в вуз, вышла замуж. Ничего плохого она в жизни не совершила. А вот Гоша пошел по кривой дорожке. В пятнадцать лет он попал в спецшколу за кражу кошелька в магазине. Вышел через два года, устроился на работу, женился-развелся, женился-развелся. И так пять раз. Где он сейчас находится, неизвестно, в Москве не зарегистрирован, сведений о месте его работы тоже нет.

– Мог и умереть, – предположил я.

– Запись о смерти отсутствует, – ответил Борис.

– Понятно теперь, почему Полина так отреагировала на слова Виктора о сиротах, наверное, ей несладко в интернате пришлось, – начал я и, увидев в окно автомобиля, что во дворе появилась Элен, быстро сказал: – Боря, она здесь. – сунул трубку в карман, вылез из седана и поспешил навстречу госпоже Кочергиной, или Вронской-Мопассан.

Чем ближе я подходил к актрисе, тем яснее становилось, что она пьяна. Ноги у нее заплетались, руки болтались, как сухие плети винограда, спина сгорбилась. Платье красавицы было в пыли, на коленях видны свежие ссадины. Похоже, «любовница» Константина несколько раз по дороге падала. А еще она уронила свою сумочку. Я подошел вплотную к лицедейке и ощутил резкий запах спиртного.

– Привет! – икнула Елена. – Как дела, мальчишечка? Не хочешь порезвиться? Могу предложить сценарий эр… ер… эра… эро… эртически шоу! Плюс восемнадцать. Платишь деньги, видишь все! И…

Элен пошатнулась, медленно села, потом легла на асфальт. Я попытался поднять ее, но не смог справиться с тяжелым телом и поспешил в подвал.

– Нажралась! – всплеснула руками Муся, услышав от меня про свою коллегу. – Вот, блин, дура! Мишка!

– Тут я, – прокряхтел из темноты тот, – зубы-глаза тебе нашел, чего еще ты потеряла?

– Коза набухалась, – разгневалась Муся, – сто раз ее предупреждали: даже не нюхай ханку. И вот, пожалуйста!

– Да ладно тебе огнем плеваться, – прогудел мужик, выходя на свет божий. – Че нового?

– Я хотел унести актрису с улицы, – остановил я его, – не смог поднять даму.

– Даму, – захохотала во весь голос Муся, – дама из Амстердама! А во дворе коза, блин, по уши в бухле. Ни малейшего желания нет ее здесь видеть. Год назад на мой день рождения Елена налилась по уши. Заблевала весь подвал. А кто его мыл?

– Ты вспомни, кто за тобой ухаживал, когда ты ногу сломала, – сказал Миша, который опять влез в костюм медведя. – Кто за тобой горшок таскал, картошку варил, селедку чистил? А?

Муся оглушительно чихнула, у меня зазвенело в ушах.

– Твоя правда, – признала хозяйка, – синеглазка у нее получалась снаружи в лохмотьях, внутри жесткая, из рыбы кости торчали. Но Элен пыталась готовить, чай заваривала, даже конфеты мне покупала… Ладно, пошли, притащим ее!

Муся и Миша пошли к двери.

– Вы прямо так отправитесь? – уточнил я.

Пара притормозила и хором спросила:

– А че не так?

– Мы репетируем, – добавил Михаил, – новая пьеса «Зебра и Мишутка». Заказ олигарха.

Я молча обозрел сладкую парочку. Что не так? Михаил решил разгуливать по двору в костюме медведя, а на Мусе был ярко-розовый парик и платье в черно-белую полоску, обтягивающее ее пышное тело, как вторая кожа, на ногах у «синтетической» актрисы были все те же красные ботфорты. Если забыть про внешний вид приятелей, то все отлично.

– А! Губы не накрашены, – сообразила Муся, схватила со стола тюбик, живо нарисовала себе фиолетовый рот и удовлетворенно улыбнулась.

– Красавица! – восхитился Миша. – Потопали.

– Элен часто пьет? – спросил я, идя за парочкой.

– Раньше до синих соплей наливалась, – ответил Миша, – но год назад закодировалась.

– Она с июня прошлого года спиртное по дуге обходила, – уточнила Муся, – я ей конкретно сказала: «Или бухаешь, или работаешь в нашем театре».

– Эленка сделала правильный выбор, – подхватил Миша. – И с чего бы ей сегодня наливаться? Ни дня рождения, ни праздника, ни денег у нее нет!

– С радости наклюкалась, – предположила Муся, – ей заказ перепал. Получила гонорар и решила отметить. Не беда! Опять зашьется. С алконавтами так всегда. Они слабые. Эленка все искала, кто бы ей плечо подставил, воодушевил в борьбе с водкой. Ходила в группу бесплатную. Там психолог с людьми работает. Смогла она отвернуться от ханки! И упс! Вот Мишаня кремень!

– Вы тоже увлекались спиртным? – поинтересовался я у мужика.

– Я что, похож на дурака? – хохотнул тот. – Сидел долго на обезболивающих, потом напрягся и бросил. Без всяких бесед с душеедом. Просто сила воли нужна. Одна незадача – мне с тех пор все время холодно, вот в этом костюме в самый раз. Без него меня колотит, аж зубы стучат.

– Эй, вы уже идете? – закричала бабка в сером платье, стоявшая около мирно спящей на асфальте женщины. – А я уж хотела в подвал скакать. Эленка славно водочки покушала.

– Тетя Зина, она зашьется, – пообещала Муся.

– Вот и здорово, – кивнула бабуля, – давайте ее вместе отсюда унесем, не ровен час простудится. Мишенька, бери ее за правую руку, я за левую, Муся за одну ногу, а молодой человек, мне пока незнакомый, – за другую. С Божьей помощью и с нашим усердием поднимем Эленку.

– Разрешите представиться, Иван Павлович Подушкин, – сказал я.