– Вы новенький? Кажется, я не видел вас раньше.

– Я просто зашел… – что я тут вообще делаю? – просто посмотреть.

– Значит, вы не поете?

– Нет. Да. Нет. Да. В смысле… я раньше пел. Давно.

Он кивнул.

– Почему вы перестали ходить в церковь?

Я не говорил ему, что перестал ходить в церковь. Я просто упомянул, что когда-то давно пел, а теперь больше не пою.

– Как вы догадались, что я не посещаю другую церковь?

Он улыбнулся.

– А вы посещаете?

Я не сдержался и рассмеялся.

– Нет. Не посещаю.

Он указал на задние ряды.

– Когда люди возвращаются после длительного отсутствия, они всегда стремятся сесть на задние ряды.

Я кивнул.

– Да, чтобы было легче сбежать.

– Много времени прошло?

– С момента, когда я перестал петь?

Он покачал головой.

– Нет. С того момента, когда вы были в храме последний раз.

Мне не требовалось много времени на раздумья, я знал ответ. В последний раз я переступил порог церкви вместе с Эллисон. Мы присутствовали на службе перед назначенной нам встречей со священником. Это было через две недели после нашей помолвки, мы вручили священнику тексты наших клятв и обсудили выбранные песни. По иронии судьбы, вечером именно этого дня Эллисон начала разговор, который все изменил.

– Да, немало.

– Меня зовут Терренс, – мужчина протянул руку. – С возвращением.

– Рид, – я пожал его руку. – Я не уверен, что в самом деле вернулся.

– Любое путешествие начинается с первого шага. Вы собираетесь попробовать свои силы в прослушиваниях?

– Я еще не решил. Наверное, я сегодня просто посмотрю, как все проходит. На следующей неделе второй тур проб, так ведь?

– Совершенно верно.

Открылись двери, и вошел человек в рабочей одежде. Заметив Терренса, он сказал:

– Мне сообщили о проблемах с бойлером, который в подвале. Мне нужна помощь, чтобы передвинуть шкафы с папками, которые хранит там мисс Маргарет. Они перекрывают доступ к системе.

Терренс кивнул и повернулся ко мне:

– Здесь всегда не хватает добровольцев.

Он встал и похлопал меня по плечу.

– Надеюсь, здесь вы найдете то, что ищете.

* * *

Прошло несколько дней, а я так и не решил, буду ли принимать участие во втором туре прослушиваний. Но, заглянув в свой электронный календарь, я заметил, что на это время у меня уже что-то назначено. Виной тому была Шарлотта. Она внесла встречу в мой календарь, при этом в комментариях указав какой-то набор букв, который мне ни о чем не говорил: ПВИТПКЖНН.

Я снял телефонную трубку и набрал ее внутренний номер.

На втором гудке она ответила:

– Bonjour, Monsieur Иствуд. Je peux vous aider[1]?

Что за…

– Шарлотта?

– Oui[2].

И тут до меня дошло. Когда я на днях изучал ее список желаний, то заметил, что она добавила «Выучить французский». А недавно я увидел ее в комнате отдыха: она сидела в наушниках, жевала свой обед и что-то бубнила себе под нос. Теперь все встало на свои места. Я понял, чем занималась Шарлотта Дарлинг. Она слушала фразы на французском и пыталась их повторять.

К счастью, когда-то я тоже изучал французский язык.

– Ne tenez-vous pas la langue anglaise assez?[3]

Я прикрыл трубку рукой и рассмеялся, так как не был уверен в правильности фразы, которую только что произнес.

Она ответила:

– Хм-м-м. А?

– Я так и думал, – снова захихикал я.

– Я только начала учить.

– Вот ни за что бы не догадался…

– Заткнитесь. Вы позвонили по делу или вам просто захотелось над кем-нибудь посмеяться и поэтому вы набрали мой внутренний номер?

– По правде говоря, я звоню по делу. А ты сама меня спровоцировала.

– И что вам нужно?

– В моем календаре на среду на семь вечера запланировано мероприятие. Оно называется ПВИТПКЖНН. Ты случайно не знаешь, что это?

– Разумеется, знаю. ПВИТПКЖНН означает «Песни во имя того парня, который живет на небесах». Я решила зашифровать название, чтобы никто, кроме нас с вами, не мог догадаться.

Я покачал головой.

– Кроме тебя, ты хотела сказать.

– Не важно. Вы воодушевлены? Вы уже готовитесь?

– Шарлотта, я не участвую. – Даже если бы я и решил участвовать, я бы ни за что ей не признался. Я сто лет не пел, а те, кого я услышал на прослушиваниях, пели очень хорошо. Я не был уверен, что смогу пройти отбор. А кроме того, даже если бы я и прошел конкурс, я не хотел видеть на каждом выступлении Шарлотту, сидящую в первых рядах. А она, несомненно, привела бы с собой всех сотрудников, включая тех нескольких уборщиц, которых я вообще ни разу не встречал в офисе.

Я представил, как скуксилось ее лицо, когда она сказала:

– Почему нет?

– Просто потому, что этот список не настолько важен, чтобы я клал все свои силы на его выполнение.

– О, – какое-то время она молчала, потом снова спросила: – А почему нет?

– Шарлотта, просто убери из моего календаря это мероприятие.

– Хорошо.

Повесив трубку, я вновь почувствовал, что повел себя с ней как придурок. Поэтому я снова открыл календарь, выбрал те встречи и напоминания, которые она внесла в свой календарь на следующую неделю, и принялся их переводить с английского на французский. Чтобы ей было чем заняться.

Мероприятие под названием «Самолет Айрис приземляется в 17.00. Позвонить для подтверждения в 16.00» я перевел так: Le vol d’Iris atterit a 17h. Appelez pour confirmer a 16h. Затем я решил добавить несколько задач для нее:

Prendre rendez-vous avec retrecis[4]. По крайней мере, именно это я попытался написать.

Еще одно напоминание, которое она себе записала, было следующим: «Конец распродаж в «Виктории Сикрет». Заказать новое нижнее белье после получения зарплаты!» Я расхохотался. Шарлотта, без сомнений, была единственной из моих двадцатисемилетних знакомых, кто употреблял словосочетание «нижнее белье».