Я спустился в рекреацию. Юрка Сурков, обложившись бобинами, уже вовсю правил балом. Точнее, музыкой. Из напольных колонок грохотал «Чингисхан».

Я обошёл весь зал по периметру. Самые смелые уже понемногу сбивались в кучки и пританцовывали. Остальные – скромно подпирали стены. Не среди первых, не среди вторых Ракитиной не было. На сто процентов я, правда, сказать не мог – всё-таки темно, но нутром чувствовал – нет её в зале.

Вернулся в вестибюль, хотел там поискать, но нарвался на Надьку. Думал незамеченным свернуть в сторону центральной лестницы, но не тут-то было.

– Володь! – окликнула меня сестра.

Она семенила ко мне, волоча под руку свою подружку. Я вознамерился пройти мимо, но она уже подлетела и вцепилась в рукав. Вот же упёртая!

– Володька, это Света, ну ты помнишь её, да?

Я раздражённо воззрился на Надьку, потом перевёл взгляд на её подружку. Та застенчиво улыбнулась и склонила голову, густо краснея. Мне вдруг стало жаль девчонку чисто по-человечески. Особенно из-за того, что Надька выбрала её своей подругой.

– Как вам концерт? – спросил я из вежливости.

– Очень понравился! – пролепетала она.

– Скука! – одновременно с ней фыркнула Надька и устремила взгляд куда-то мне за спину. Лицо её переменилось, будто увидела там нечто неожиданное.

Я оглянулся. И тотчас забыл и про Надьку, и про её подружку, и вообще про всё. Мимо нас проходила она, Ракитина. Правда, выглядела так, будто только что поплакала. Мне хотелось спросить у неё, что случилось. Но тут подала голос Надька:

– Ого! Вот так номер! Э-э, подруга, стой-ка, стой-ка! Ну, точно! Откуда у тебя моё платье? И мой ремень?

Я смотрел в глаза Ракитиной и сразу не обратил внимание, во что там она одета. Но когда взглянул – всё понял. Точнее, вспомнил.

Да, мать действительно позавчера сунула тёте Вере целый пакет шмотья. Как по мне, всё это мелочь, которая и яйца выеденного не стоит, но, зная свою сестру, мог представить, какую она сейчас устроит сцену, и мне заранее стало тошно.

Так оно и случилось.

Надька верещала на весь холл про своё дурацкое платье и ремешок. Я пытался её оттащить в сторону – Надька выдёргивала руку. Просил угомониться – она как будто не слышала. Даже подружка её и та уговаривала: «Надь, да ладно тебе, пойдём, не лезь к ней» – бесполезно. Надю несло вовсю.

Как назло, все, кто случайно оказался в вестибюле, сразу подтянулись послушать и поглазеть, что за скандал.

На Ракитину жалко было смотреть. Казалось, она вот-вот расплачется, а, может, от отчаяния кинется на Надьку, но Ракитина умчалась в сторону гардероба. Оля Архипова и Даша Кузичева прыснули, глядя ей вслед. Я взглянул на них, наверное, очень зло, потому что обе сразу смутились и замолкли.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Ты совсем дура? – рявкнул я, повернувшись к Надьке.

– Что ты на меня орёшь?

– Да на тебя мало орать. Ты что тут устроила? Какого чёрта ты к ней прицепилась? Со своими шмотками дурацкими совсем уже спятила.

– Не смей на меня орать, последний раз предупреждаю, – зашипела Надя.

– Да я вообще с тобой разговаривать больше не хочу, истеричка.

Я развернулся и тоже направился в гардероб. Надька крикнула мне в спину:

– Ты ещё пожалеешь, что вот так со мной…

Я и оглядываться не стал.

Но в гардеробе было пусто. Ушла уже? Но мимо она не проходила, я бы не пропустил… Или где-то спряталась ото всех?

Я прогулялся по коридорам, но нигде Ракитину не обнаружил. В конце концов, забрал из гардероба куртку, оделся и пошёл на выход.

В вестибюле меня окликнула Оля Архипова, подбежала, поймав у самых дверей:

– Володя! Ты куда? Ты, что ли, уже уходишь?

– Да.

– Но дискотека же… – разочарованно протянула она.

Я неопределённо дёрнул плечом – не знал, что ей ответить, как объяснить, что мне сейчас совсем не до танцев. Я и себе-то ничего не мог объяснить.

***

Четверть часа спустя я брёл по пустынной и заснеженной Почтамтской и думал, что ей скажу.

А, собственно, что говорить? Извинюсь за слова сестры и всё. Гадал, что Ракитина мне ответит. Она ведь такая непредсказуемая!

Не дойдя до перекрёстка, я свернул во дворы. Поплутал немного – просто в прошлый раз был день, и я заходил с другой стороны, но вскоре узнал дом Ракитиной.

В большой комнате ярко горел свет. Снизу я видел лишь потолок и люстру с тремя рожками. Отошёл немного подальше – различил светло-зелёные обои и верхнюю половину стенки. Но людей всё равно не увидел.

А вот окна кухни и второй комнаты были тёмными. Я остановился в нерешительности. Неужели она не пошла домой? Тогда куда она могла пойти?

В растерянности я таращился на эти тёмные окна и не знал, что делать. То ли ни с чем возвращаться домой, то ли всё-таки сунуться к ней…

Вдруг окно в маленькой комнате вспыхнуло, в жёлтом квадрате возник силуэт. Ракитина. Её я узнал моментально. Я инстинктивно приник к шершавому стволу тополя, хотя понимал, что оттуда меня не видно, даже если она выглянет из окна. Тут – темень, там – свет. Да и она не выглядывала, а металась туда-сюда. Ну а я напряжённо следил за ней, забыв на миг, зачем вообще сюда притащился. А затем она вскинула руки и сняла с себя платье. И я задохнулся…

Хорошо, что я стоял у дерева. Вскоре она надела там что-то, выскочила из комнаты, окно вновь стало тёмным, а я всё ещё не мог прийти в себя. Горячая кровь бешено стучала в висках. Если зажмуриться, то я снова видел те несколько секунд, пока она… Как такое забыть? Горло вмиг пересохло. Я зачерпнул ладонью снег, прижал к лицу.

Затем обогнул дом и вышел к подъезду, но тут же тишину разорвал дружный хохот. На скамейке чуть поодаль расположилась компания. Я уж хотел было зайти в подъезд, но посмотрел на них ещё раз. Внимательнее. И впрямь не показалось – там была Ракитина. Она стояла в обнимку с каким-то парнем. Я на пару секунд замер у её крыльца.

Парень обнимал её очень по-свойски, явно не впервые. Всплыли слова Оли Архиповой про мотоциклиста, с которым Ракитина целовалась после уроков. Уж не он ли тот самый мотоциклист?