7

Я надеялся обмануть свое тело. Устать, измотать его, сделать так, чтобы хоть одну ночь тело проспало до утра.

Тело не желало, чтобы его обманывали. К третьему дню езды организм окончательно запутался во временных поясах и перешел на двухразовый режим спанья. Я засыпал в семь вечера, просыпался в два часа ночи, а днем обязательно устраивал себе тихий час.

Наверное, это возраст. Когда мне было лет двадцать, помню, я летал на Филиппины. Там я акклиматизировался за сутки, а в обратную сторону – за двое. Привыкнуть же к сибирскому времени я не смог даже спустя две недели.

Недавно по телевизору смотрел ток-шоу с участием знаменитого и очень пожилого актера. Актер жаловался на возраст:

– В детстве я просыпался, умывался, выбегал на улицу, болтал с друзьями, запускал голубей, бегал на речку, дергал девчонок за косы… каждый день успевал переделать огромное количество важных и интересных вещей.

– А теперь?

– А теперь жизнь строится так: Новый год, Новый год, Новый год…

8

Просыпаться ночью – неинтересное занятие. Свет не горит во всем составе. Пассажиры спят. Странно, но иногда спали даже веселые экологи.

За неделю езды единственное, что изменилось в их купе, – вместо осточертевшего допотопного Queen они стали слушать кассету дурной русской поп-музыки.

Я выбирался в коридор и часами стоял у темного окна. Кроме луны, смотреть в окне было не на что.

Через приоткрытую дверь мне был виден спящий монголоидный сосед. На теле у него совсем не было волос. Может быть, азиатским мужчинам недостает тестостерона?

Даже во время сна монгол не снимал носки. Они у него были серые, синтетические. Именно такие, которые начинают жутко пахнуть уже через три минуты ходьбы.

В коридоре висело расписание прибытия на станции и часы с московским временем. Местное время выставлять бесполезно, потому что меняется оно иногда трижды за сутки.

В туалете, рядом с купе проводников, я нашел объявление:

Уважаемые пассажиры!

Огромная просьба: по большой нужде в этот туалет не какать.

Стенка не герметичная, и запахи идут к нам в служебку.

В вагоне несли службу две проводницы. Одна работала днем, а вторая – ночью. Обе – милые, предупредительные женщины. Ночная, сидя у себя в купе, читала толстую книжку о приключениях Конана-варвара.

От нечего делать я полночи представлял, как работал бы проводником на таком длинном маршруте. Например, в паре с собственной женой. Решил, что терпения моего хватило бы доехать только отсюда до Москвы, а на обратном пути я, скорее всего, подал бы на развод.

В полшестого утра поезд встал в поселке Ерофей Павлович. Такое вот странное название, состоящее из имени и отчества покорителя Приморья Хабарова.

Я вышел из вагона. Проводница громко крикнула:

– Ссать, что ли? Так ты давай ссы! Отвернусь! Прямо здесь вставай и ссы!

– Да нет. Я посмотреть. Интересное название.

Проводница стояла в метре от меня. Но орала так, будто я нахожусь на другом конце платформы.

– Чего тут интересного-то? Тут даже вокзал на дрова разобрали. Ты лучше греться иди в вагон. А то сейчас внутри будет холоднее, чем на улице.

Проснувшиеся пассажиры выходили из вагона и ежились. Несколько мужчин отошли чуть в сторону помочиться. Проводница громко кричала им, чтобы следили: то, что из них выливается, может примерзнуть к телу, так и не долетев до земли.

Я полез обратно в вагон. Через двадцать минут поезд тронулся. Проводница налила мне кофе.

– А название у Ерофея Павловича действительно интересное. Тут везде интересные. Завтра будем проезжать станцию Яя. Две «я». Во всех энциклопедиях на самом последнем месте стоит. А чуть дальше подряд идут три станции: Зина, Шуба, Зима. Мы их так и называем: «Зина, надевай шубу, скоро зима».

9

По утрам я натягивал брюки в одной климатической зоне, а вечером снимал совсем в другой.

За окном проплывали пихтовые леса, маньчжурские сопки, настоящая тайга, прибайкальские степи и бетонные сибирские города, похожие друг на друга, как близнецы.

Задолго до самих городов начинались кладбища транспортных средств. От рельсов, по которым мы ехали, и до самых сопок на горизонте – выпотрошенные железные коробки: автобусы, вагоны, легковые автомобили… обгорелые кучи металла.

Ждать следующий город, следующую остановку пассажиры начинали сразу же, как только мы отъезжали от предыдущей. Они сверялись с расписанием, выглядывали в окно, делали вид, что все еще живы. В поезде, идущем неделю, доходящем с Тихого океана почти до Атлантики, делать больше нечего.

С тех пор как я сел в вагон, прошло пять дней. За это время я успел: полностью исписать две гелевые авторучки, в клочья изорвать купленные в Хабаровске теплые носки, прочесть пять толстых еженедельных газет (две, правда, не до конца), отломать маленький кусочек коренного зуба, проехать пять тысяч километров, похудеть на дырочку в ремне, по самые глаза зарасти щетиной и выкурить семь пачек «Мальборо» в красной упаковке. А бабушка, едущая подо мной, успела связать два шерстяных носочка.

Еще я успел много о чем подумать. Например, я много думал о деньгах. Согласитесь: очень приятное занятие – сутками лежать на верхней полке и думать о деньгах.

Сколько денег нужно человеку для счастья? На самом деле нисколько, потому что счастье не измеряется в деньгах. Банально, но ведь правда!

Чтобы много заработать, нужно потратить большую часть жизни. То есть теоретически ты можешь оказаться в ситуации, когда в руках у тебя миллион, но тратить его некогда, потому что все – жизнь прожита, пора умирать.

Ни единому человеку в мире миллион долларов не нужен. Потому что потратить миллион – это за пределами человеческих возможностей. Ну и зачем тогда корячиться в попытках заработать?

Все хотят больше зарабатывать. И только я хочу меньше тратить. Эффект в обоих случаях один и тот же, но насколько приятнее второй путь!

Было время и я жил достаточно бедно. Но совершенно не парился по этому поводу. А когда появились деньги, единственное, о чем я смог думать: как бы сделать так, чтобы они никогда не кончались?

И славы раньше у меня никакой не было. А когда я решил, будто стал знаменитым писателем, то тут же начал бешено ревновать к тем, кто казался мне конкурентом.

Я спать не мог! Сидел, грыз ногти, злился…

То есть вы понимаете, да? Это ловушка. Ты отдаешь палец, и эта штука откусывает тебе не руку, а голову.

Зачем париться из-за того, что ты НИКОГДА не сможешь сохранить? Пришел вечер, когда я просто сел и подумал: а много ли в моей жизни вещей, которые у меня невозможно отнять?