Король высказал свою волю и ожидал полного подчинения своей подданной. Элинор поняла, что участь ее решена и он легко сокрушит сопротивление, если она посмеет его оказать. Что же делать? Она хотела покинуть Португалию ради собственной защиты. Пребывание здесь причинит ей огромную боль. Она не сможет запретить своей любви к Мигелу заполнить все ее сердце. Нет, она не останется! Она убежит, пока боль не превратилась в муку, которую не излечит время.

— Нет, — прошептала девушка, пытаясь справиться с дрожью в голосе. — Это невозможно… — Она умоляюще смотрела на него. — Я х-хочу домой. — Ее губы задрожали, а глаза неестественно заблестели.

Мигел, который всю неделю держался очень холодно и замкнуто, внезапно смягчился, и маска жестокости сменилась выражением заботы.

— По какой причине? — он откинулся на спинку стула и смотрел на нее из-под полуопущенных век. — У тебя наверняка есть причина?

Элинор кивнула, пытаясь выиграть время. Она отчаянно пыталась найти правдоподобное объяснение, но напрасно.

— Я больше здесь не нужна, — единственное, что она сумела придумать. И тут же вспомнила, что это они уже обсуждали и она пообещала остаться.

— Есть другая причина для твоего внезапного решения уехать отсюда? — Не дождавшись ответа, он продолжил: — Полагаю, ты сдержишь свое слово. — Он непреклонно сжал губы, когда она нахмурилась в знак протеста. — Я не нахожу причины для нарушения твоего обещания.

Элинор утратила дар речи. Она рассматривала дорогое ей лицо, пытаясь найти волнующее подтверждение своих надежд. Неужели дон Мигел догадался о ее чувствах? Он упомянул о другой причине ее решения уехать. Да, возможно, он догадывается о ее любви. Элинор вспомнила о том, как он был с ней холоден последнее время. Она не отставала в этом, и разрыв между ними постепенно увеличивался. Поэтому Элинор не ожидала, что ее решение уехать вызовет спор.

— Очевидно, ты не хочешь, чтобы я уезжала… — Она замолчала, ведь хотела сказать вовсе не это. Ей не хотелось, чтобы Мигел такое слышал. Элинор неосторожно высказала свои мысли вслух. Он понял это, всполошилась девушка, услышав от него:

— Вполне очевидно, Элинор.

Она в изумлении покачала головой:

— Но почему? Ведь для меня нет должности.

— Это тебя ставит в тупик, не могу не признать, — ответил он так ласково, что она вздрогнула от неожиданности. — Но пока можем ли мы оставить все, как было… когда ты пообещала остаться?

Она беспомощно всплеснула руками. Он подавлял ее своей волей… или ей не хватало решимости? Истина, как всегда, была проста: хотя Элинор понимала, что благоразумнее уехать, остаться для нее было гораздо легче — тогда удастся избежать душераздирающего прощания с человеком, в которого она безнадежно влюбилась. Он хочет, чтобы Элинор осталась. Должно быть, она ему нравится. И хотя Элинор по-прежнему считала, что граф никогда в нее не влюбится, но ей удалось найти противоречия в этой предвзятой мысли, и она цеплялась за крошечный росток надежды.

— Я останусь, дон Мигел, — прошептала она и посмотрела ему прямо в глаза.

— Хорошая девочка! — Мигел улыбнулся, и у Элинор сразу стало легко на сердце. А он продолжал, уже далеко не строгим голосом и не как работодатель со служащей: — Не называй меня больше «дон». Понятно?

Она уставилась на фонтан, сияющий в лучах света, льющегося из окон дома, и смущенно прошептала:

— Да… поняла.

Кажется, его позабавило то, что она избегала встречаться с ним взглядом. Элинор услышала его тихий смех и робко взглянула на Мигела. Он не был похож на того Мигела, что застал Элинор с портретом его жены. Улыбка быстро исчезла с ее губ. Элинор почувствовала, как у графа перехватило дыхание. Потом он прищурился, словно желая скрыть выражение глаз, и резко сказал:

— Можно я принесу тебе выпить, Элинор? До обеда есть еще время. — Он даже не стал ждать ответа. Встал и ушел в салон через широкую балконную дверь.

Близилось девятое сентября — день свадьбы. В Паласио кипела бурная деятельность. На каждые выходные приезжал Санчес и оставался до утра понедельника. А поскольку влюбленные стремились проводить вместе почти все время, Элинор или оставалась в полном одиночестве, или, что случалось реже, в обществе своего работодателя. Мигел вел себя так, словно не было инцидента с портретом. Этот мужчина был для Элинор загадкой. В его глазах порой отражались боль и горе, иногда она ловила на себе его взгляд, полный нежности. И это, вопреки ее воле, порождало новые надежды в ее исстрадавшейся душе.

Элинор часто думала о пропавших драгоценностях. Она решила не сообщать об этом пока ни Мигелу, ни Карлоте. Это ее не касалось, и, во всяком случае, не хотелось заводить разговор о чем-то, связанном с покойной женой Мигела. Но этому делу все равно предстояло открыться. Однажды, когда Карлота с Санчесом уехали в Лиссабон, а Мигел отправился на прогулку, Элинор, идя в свою комнату, столкнулась с Жулией, выходящей из спальни Доры.

— Мисс! — воскликнула Жулия. Цвет ее лица изменился так сильно… это пробудило подозрения Элинор. Жулия несла маленькую кожаную сумочку, стянутую вверху гладкими полосками шнура с декоративными кисточками и бусинками на концах. — Я… я думала, что вы устроили сиесту… — Девушка замолчала, но поняла, что слишком поздно.

— Вот как? — ровным голосом произнесла Элинор. — Почему?

Девушка беззаботно пожала плечами:

— Вы иногда так поступаете.

— Иногда да. — Элинор взглянула на сумку, которую девушка попыталась спрятать за спиной. Это был притворно беззаботный жест, но теперь Жулия была невероятно бледна.

— Я работала в комнате доны Доры, — нервно начала она.

— В воскресенье? — Элинор смотрела на сумку. — Так ты работаешь по воскресеньям?

Девушка облизала губы. Она выглядела испуганной… она и была испуганной, но в ее темных глазах светился странный вызов.

— Если я хочу работать по воскресеньям, значит, я буду работать по воскресеньям! — она говорила на ломаном, хотя и сносном английском языке. Но затем что-то прошептала по-португальски, глянув на сумку, которую держала в руке. — Много дополнительной работы из-за свадьбы доны Карлоты, поэтому я должна работать по воскресеньям.

— Уборка? — прошептала Элинор.

Девушка мрачно нахмурилась:

— Мисс, это вас не касается. Вы, как и я, работаете у графа.

— Верно. Думаю, ты убираешь с помощью тряпок?

— Конечно! — Жулия подняла голову. Но ей все еще было страшно, и она быстро окинула взглядом коридор, словно боялась, что кто-нибудь появится.

— Полагаю, они у тебя в сумке?

— В сумке… да! — Жулия сжала сумочку обеими руками.

— Очень хорошенькая сумочка для тряпок, — заметила Элинор и задумалась, как теперь быть. Она могла подозревать, но ничего не могла сделать. Жулия заверяла, что работала в комнате своей бывшей госпожи. Мало что могло опровергнуть ее слова… разве что отсутствие тех самых тряпок. Элинор не могла поверить, что в сумочке лежат они.