— Грусть не закономерна, Пол. Разве вы не понимаете?

На его лице появилось выражение загадочной замкнутости.

— Вам бы быть проповедником, Энн, и обращать в свою веру безбожников! На меня ваше красноречие не действует.

Он повернулся к ней спиной.

— Жду вас сегодня на моей вечеринке. Кстати, у меня на столе список людей, которых я прошу вас обзвонить. Скажите им, что я сегодня устраиваю вечер и приглашаю их прийти после восьми в любое время.

Энн молча повернулась на каблуках и вышла.

Анжела Лэнгем вошла в спальню дочери и ошеломленно замерла на пороге. На постели, на стульях, на полу грудами разноцветного шелка, атласа и тюля лежали вечерние платья.

Энн подняла одно из них и приложила к себе:

— Мама, что ты скажешь об этом? Или мне надо надеть что-то менее изысканное?

— Мне все равно, лишь бы ты покончила с этим глупым обманом. Или ты скажешь Полу правду, или ее скажу я.

Энн опустилась на стул около туалетного столика. Последние несколько недель она чувствовала, что матери все больше и больше не нравится сложившаяся ситуация.

— Мама, ты не должна ему говорить! Предоставь это мне!

— Ты говоришь это чуть ли не каждый день в течение всего последнего месяца.

— Утром я пыталась объяснить все Полу, но он не стал меня слушать. Если сегодня вечером мне представится возможность…

Анжела вздохнула и пошла к двери.

— Хорошо. Я предоставляю тебе самой рассказать ему все… Но делай это побыстрее. Иначе будет только хуже и больнее.

Облегченно вздохнув, Энн быстро оделась. Она решила поехать к Полу не с родителями, а в одиночку.

Все комнаты в Хэмпстед Мьюз были залиты светом. Повсюду была масса букетов золотистых хризантем, на их фоне пылали разноцветные георгины. Шатер на лужайке за домом был преобразован в райский сад: внутри шатра оказалась большая яблоня. Оркестр уже был на месте. Одетые в свободные зеленые плащи, оркестранты сливались с окружающей природой.

Никого из гостей еще не было. В белом струящемся платье с распущенными белокурыми волосами, Энн скользила среди лиственных гирлянд и зелени, как лесная нимфа. Она оглядела шатер и решила, что нужно положить на серебристозеленую скатерть несколько роз. Энн вышла в сад увидела куст с алыми бутонами. Она стремительно протянула к ним руку и тут же с восклицанием ее отдернула, уколовшись острым шипом.

— Поделом вам. Вы этого добивались.

Оглянувшись, она увидела Пола. В строгом черном смокинге он выглядел еще более неприступным, чем когда небритый, в халате шагал по комнате, диктуя свою пьесу.

— Мне показалось, что нужно еще немного цветов, — объяснила она. — Посмотрите на эту розу, какая она прекрасная.

Не отрывая глаз от Энн, Пол сорвал белую розу.

— Приколите эту к платью, Энн. Она похожа на вас!

Она, покраснев, взяла цветок и приколола на грудь. Из дома донесся какой-то крик, и они разом вздрогнули.

— Лучше вам прикрепить розу куда-нибудь еще. Это будет безопаснее.

— Я не хочу безопасности!

С этими словами она кинулась со всех ног в дом.

Гости съезжались почти одновременно. К девяти часам вечер был в разгаре, столы быстро пустели, а положенный поверх лужайки паркет гудел под ногами танцующих.

Энн любовалась матерью и отцом, засмотрелась на Сирину в окружении толпы поклонников. Через эту толпу пробирался Пол, и Энн вжалась в тень, мучительно стараясь подавить вспышку ревности, когда он обнял актрису и повел ее танцевать. Энн сердито отвернулась и чуть не столкнулась с Десмондом.

— Энн, я искал тебя. Пойдем, потанцуем.

— Не надо, Десмонд. Я не в настроении.

— Вчера ты не возражала.

Она лишь вздохнула в ответ и нехотя уступила ему. Какое-то время они танцевали молча.

Десмонд прижался щекой к ее волосам.

— Ты девушка моей мечты… И так решит большинство присутствующих здесь мужчин.

— Пол думает иначе.

Он открыл было рот, чтобы ответить, но Энн, чувствуя, что больше не может говорить о Поле, сменила тему разговора:

— Ты не рассказал мне, как получил роль в этой пьесе.

— Я прошел прослушивание. Кроме меня пробивались еще шесть парней, но мне повезло.

— Скромник Десмонд!

— А ты как думала?! — он ухмыльнулся. — Единственная роль, на которую не было конкурса, — это Фрэнк, и то потому что сразу было ясно, что она создана для Лэнгема. А на Мэри-Джейн было много претендентов.

— Если Сирина оказалась лучшей, — вздохнула Энн, — могу себе представить, каковы были другие.

— Эдмунд хотел устроить прослушивание, но ворвался Пол и потребовал, чтобы роль отдали Сирине.

Энн остановилась посередине танцевальной площадки. Ноги у нее не шли дальше. Вечер потерял для нее всякий интерес, музыка стала казаться чересчур громкой и резкой.

— Прости меня, Десмонд… Я должна кое-что сделать.

— Но я думал, мы вместе поужинаем. Энн, подожди…

Не обращая на него внимания, она выбежала из шатра в дом. В библиотеке и гостиной было полно народа, и она вошла в маленькую столовую. Та была пуста, и со вздохом облегчения Энн закрыла за собой дверь. Не зажигая света, она опустилась в кресло. Значит, все знали, что Пол даже не пытался выбрать актрису на ведущую роль, а просто отдал ее Сирине?

Уж точно не из-за актерского таланта, скорее в качестве платы за интимные услуги, — горько подумала она и закрыла лицо руками.

Постепенно мучительный приступ сердечной боли прошел, и она открыла глаза. В холле послышались шаги, она затаила дыханье, ожидая, что они пройдут мимо. Но, к ее досаде, дверь отворилась. Человек, возникший на пороге, вошел в комнату, закрыв за собой дверь. Энн узнала Пола, и сердце ее забилось.

— Что вы здесь делаете? — спросил он.

— У меня разболелась голова, а это единственная тихая комната в доме.

— Болит голова? На вас это не похоже.

— Я с самого начала чувствовала, что это произойдет. Я же вам говорила, что не хотела приходить.

— Вы мой секретарь, ваша обязанность быть здесь.

Она передернулась и сжала кулаки.

— Слава богу, мисс Финк скоро вернется!

Пол шагнул к ней и заглянул в лицо.

— Простите меня, Энн. Я не должен был так говорить. Но я же предупреждал, что со мной будет трудно. Хотите сигарету?

— Да, пожалуй.

Он раскурил сигарету и передал ей, а сам взял себе другую.