Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Абриелла… – говорит Себастьян. Опять эта рука на моем плече.
Такая теплая. Такая сильная. Я только с ним чувствую себя в безопасности. Даже сейчас.
– Абриелла, мне нужно, чтобы ты это выпила.
К моим губам подносят стакан. Теплая жидкость льется мне на язык, стекает по подбородку.
– Пей, черт возьми! Ты должна это выпить.
Я задыхаюсь, давлюсь и наконец успеваю сглотнуть, прежде чем моя энергия снова иссякает и я обмякаю в его руках.
– Молодец, – бормочет Себастьян. – Умница.
– Нужно вылечить ногу, пока она не потеряла еще больше крови, – говорит незнакомый голос.
– Сделай это, – рявкает Себастьян.
Обжигающий жар исцеляющих рук тянет меня назад во времени.
Тогда и сейчас сливаются воедино.
Голос мамы. Голос Себастьяна. Звон музыки ветра, когда наступает полночь. Обещания незнакомца.
Моя спальня утопает в огне – я закрываю Джасалин своим телом, пытаясь защитить ее от пламени. Но оно, кажется, пожирает меня заживо.
Я почти не слышу мамин голос.
«Спаси ее. Пожалуйста».
«За это придется заплатить».
«Я готова».
Я хочу открыть глаза и сказать ей, что все будет хорошо, но не могу. Ее молчание прерывается вздохом, от которого у меня болит сердце.
«Другого пути нет».
«Я сделаю это – ради тебя».
Я слышу рыдания матери, а затем онемение исчезает – вместе с жаром исцеляющих рук на моих ожогах.
Боль. Резкая, ослепляющая, ужасная боль.
Приносящая холод волна облегчения. И… жизнь, растекающаяся по моим венам, по моим рукам и ногам.
Я вижу на лице матери облегчение и горе. Как будто она продала часть себя.
* * *
Открыв глаза, я почти ожидаю увидеть мать – такую же, какой она была девять лет назад, когда я очнулась после пожара. Но в кресле у незнакомой кровати сидит не она, а Себастьян. Он весь в крови, его глаза закрыты.
– Баш, – у меня пересохло в горле, и я могу только прохрипеть его имя.
Себастьян резко просыпается, смотрит на меня и делает глубокий вдох.
– Все в порядке, – мягко говорит он, кладя свою руку поверх моей. – С тобой все будет в порядке. Я здесь.
Он здесь.
И будь я проклята, но мне так хорошо, потому что я точно знаю – это правда. По крайней мере, в этот момент, в этой борьбе я не одинока.
– Спасибо, – мой голос звучит хрипло. – Как долго я была без сознания?
– Всего несколько часов. Как ты?
– Со мной все в порядке, – мой желудок сжимается, когда я вижу на нем кровь. Но на мне крови нет. Я одета в чистую ночную рубашку из мягчайшего голубого хлопка.
Себастьян ловит меня на том, что я рассматриваю свою одежду.
– Мы пытались спасти твое платье, но оно было испачкано кровью и разорвано в нескольких местах.
– Меня переодевал ты? – Глупый вопрос, учитывая все остальное.
Но мысль о том, что он одевает меня в одежду для сна и омывает от крови…
Он качает головой, а затем, когда понимает, о чем я спрашиваю, его глаза расширяются.
– Тебя переодела одна из служанок. Я не… я не… я бы не стал…
Если бы я не была так измучена, я бы рассмеялась, потому что его шея начала краснеть.
– Я не из-за этого беспокоилась, – мягко говорю я. Он так обо мне позаботился. – Ты не ранен?
– Нет, – он машет рукой, указывая на пятна крови на своей рубашке. – Это твоя кровь. Скажи спасибо баргесту. К счастью, когда мы приехали, мой целитель был свободен.
Комната кружится. В попытке остановить головокружение я зажмуриваюсь, но тут же чувствую запах крови. Когда я вижу ее, вспоминаю, что случилось в том лесу. И вспоминаю, как на меня бросилось то волкоподобное существо.
– Баргест? Вот что это было?
– Кто-то называет его псом смерти.
– Он из Неблагого двора?
– Во всех дворах есть собаки смерти, но некоторые представители Неблагого двора – самые могущественные из них – используют их в качестве фамильяров. Эти животные связаны с ними магическими связями и могут выполнять их нечестивые приказы.
Неужели этого баргеста послал Мордеус? Нет. Это бессмысленно. Если он действительно хочет, чтобы я вернула в его двор украденные артефакты, он не станет пытаться убить меня магически связанным монстром. Но Финн… Мог ли Финн напасть на меня из-за того, что я отказалась с ним работать?
– А тот баргест был связан с Неблагим двором?
Себастьян качает головой.
– Я не знаю.
– Если бы не появились те волки…
Я бы была мертва. Я снова чувствую запах крови и вынуждена уткнуться лицом в подушку.
– Баш… ты можешь во что-нибудь переодеться?
Он бормочет ругательство и вскакивает с кресла.
– Конечно. Прости, – он поворачивается ко мне спиной и расстегивает пуговицы на рубашке.
– Нам нужно поговорить, – говорю я. – О том, что будет дальше.
Себастьян оглядывается через плечо и встречается со мной взглядом.
– Прежде всего тебе нужно отдохнуть.
Я качаю головой и заставляю себя сесть. С тех пор как я оказалась в Фейриленде, я проявила больше слабости, чем за последние девять лет. С этим пора заканчивать.
– Со мной все в порядке.
– Ты еще восстанавливаешься после серьезного ранения, – он поворачивается ко мне – обнаженный по пояс и… красивый.
Голова снова идет кругом.
Мне хочется его ненавидеть. За то, кто он на самом деле. Но я все равно нахожу Себастьяна таким же привлекательным, как и в тот первый день, когда увидела, как он тренируется в нашем дворе.
Я заставляю себя отвести взгляд от его загорелой кожи и мускулистых рук.
– Думаю, я достаточно здорова, чтобы говорить.
Я слышу, как открывается ящик, и поворачиваюсь к нему. Он натягивает через голову свежую рубашку.
Я смотрю, как мягкая белая ткань ложится на его идеальную золотистую кожу. Мне не нравится, что влечение не исчезло вместе с доверием, которое я потеряла, когда узнала правду.
И если до того, как он спас меня в лесу, я просто не могла разобраться в своих чувствах, сейчас я запуталась окончательно.
Он откидывается на спинку кресла у кровати и наклоняется вперед, упираясь локтями в колени.
– Ладно. Если хочешь, мы можем поговорить.
– Ты спас меня, – я сглатываю. Воспоминания о пережитом ужасе все еще были свежи, но я отодвигаю их на второй план. – Спасибо.