Виктория сверкнула на нее взглядом:

— Глупости! Конечно, не боюсь.

Софи ухмыльнулась:

— Тогда почему вы так нервничаете? Только потому, что я сказала, что папа недоволен вашей прогулкой с доктором Циммерманом?

— Мне не нравится, когда со мной обращаются, как с ребенком! Если я решила идти, я пойду. Понятно? — Виктория тяжело дышала.

— Абсолютно, фройляйн, — ответил низкий, холодный голос, который она мгновенно узнала. — Однако должен напомнить, что вы на службе!

Виктория обернулась, зная, что Мария и Софи следят за ней. «Им это нравится», — сердито подумала она.

— Вы отсутствовали весь день, герр барон, — так же холодно ответила она. — Не вижу ничего плохого в прогулке с доктором Циммерманом на… на…

— Глокенберг, — подсказал барон.

— Да. — Виктория сжала кулаки. — Я собиралась вернуться до вашего приезда. Мария знала, куда я отправилась.

Барон поднял темные брови.

— Вы так хорошо знакомы с доктором Циммерманом, чтобы провести несколько часов наедине? — ледяным тоном осведомился он.

Виктория вздохнула:

— Не понимаю вас.

— Вы ничего не знаете о докторе Циммермане. Он случайный знакомый, не больше. Вряд ли это достаточное основание, чтобы на него полагаться!

— Ну, в самом деле! — Виктория уставилась на него. — Сейчас не средние века! Вы же не думаете, что я поверю, будто вас беспокоит моя мораль…

Барон поджал губы:

— Вы мне противоречите, фройляйн?

— Да. — Все в Виктории бурлило от возмущения. — Конрад Циммерман — ваш друг, и, кроме того, врач. Думаете, я поверю, что человек в его положении пойдет на риск погубить репутацию, воспользовавшись одной из ваших… ваших… служанок! — Слово застряло у нее в горле.

Барон пожевал нижнюю губу.

— Ладно, согласен, доктор Циммерман — достойный молодой человек. Однако это не делает его более ответственным. У него уже были приключения на Глокенберге. Однажды он сломал там ключицу. Он вам не рассказывал?

Виктория нахмурилась.

— Нет, — призналась она. — Но сегодня не было никакой опасности. Мы не забирались слишком высоко.

У барона вырвалось восклицание.

— Вы не можете утверждать с полной уверенностью, — бросил он. — В любом случае я запрещаю вам кататься с этим молодым человеком.

У Виктории глаза полезли на лоб от изумления:

— Запрещаете… мне?

— Да, фройляйн. Пока вы у меня на службе, будете подчиняться моим приказам!

Лицо Софи выражало восторг, и Виктория рассердилась.

— Вы не можете контролировать все мои передвижения, герр барон, — парировала она. — В свободное время я вольна делать все, что пожелаю.

Глаза барона сверкнули:

— Я не позволю обращаться с собой в такой манере, фройляйн. Нравится или нет, вы будете делать, как я скажу.

Виктория подняла голову.

— А если откажусь? Что тогда? — Она прошла мимо ошарашенной Марии и, высоко подняв голову, вышла. Но перед этим обернулась, пренебрежительно глядя на барона. — Наверное, если я не подчинюсь, то найду себя запертой в северной башне, — напряженно заметила она и с этим покинула комнату, прежде чем ее могли остановить.

Только в своей комнате она поняла всю чудовищность своего поступка. Она высмеяла барона перед Софи и Марией и к тому же поставила себя в глупое положение. Почему она поддалась своему и его раздражению? Барон прекрасно знал, что не сможет помешать ее походам с Конрадом, если она захочет, и следовало пропустить мимо ушей его приступ гнева. Получилось, что она создала тупиковую ситуацию и теперь не знает, как из нее выбраться…

В конце концов, Виктория не вышла к ужину. И она подозревала, что это трусливый поступок, но после спора с бароном почему-то не могла смотреть в лицо Марии. К этому времени Мария уже, видимо, угостила историей Густава, и, хотя они ничего не скажут, начнутся постоянные переглядывания, и Виктория все поймет.

В полвосьмого она поняла, что должна увидеть хозяина. Ничего больше не оставалось. Если она этого не сделает, не успокоится.

С бьющимся сердцем Виктория спустилась по лестнице и свернула в большой зал. Барон, очевидно, обедал в кабинете, так как в зале были только псы. Распахнув дверь в восточное крыло, она постояла в коридоре, успокаивая нервы и мысленно повторяя заготовленные фразы. Затем решительно шагнула к двери кабинета, пока хватало силы духа.

Виктория тихо постучала по панели, почти надеясь, что он не услышит и таким образом под благовидным предлогом позволит отказаться от ее намерения.

Трясущимися пальцами она повернула ручку и отворила дверь. Сделав неуверенный шаг, она пролепетала:

— Герр барон, мы можем поговорить?

Барон расположился за столом, на котором стояли остатки ужина. На ковре рядом с камином Софи разглядывала журнал.

При появлении Виктории барон встал с кресла и нахмурил брови.

— Ja, фройляйн. — Его голос был бесстрастен.

Софи вызывающе посмотрела на гувернантку, и Виктория поняла, что в присутствии девочки извиняться будет намного труднее. С таким же успехом она могла позвать Марию и Густава, так как Софи с удовольствием все перескажет им.

Вдруг она заметила, что барон с нетерпением смотрит на нее, облизала сухие губы и сбивчиво начала:

— Я… я хочу поговорить… то есть… хочу обсудить то, что случилось.

Барон наклонил голову:

— Да, фройляйн?

— Да. — Виктория закусила губу и глубоко вздохнула. — Я хочу сказать… э… — Она подавленно умолкла. Барон обернулся и взглянул на дочь.

— Софи, — сказал он, — думаю, фройляйн Монро будет легче говорить без твоего присутствия.

Софи оскорбленно подняла голову:

— Но, папа, я не слушаю фройляйн Монро. Я читаю.

На губах барона появилась легкая улыбка.

— Верится с трудом, — тихо произнес он. — А теперь иди как хорошая девочка. Уже почти пора спать. Ступай в свою комнату, а я приду через несколько минут. Когда выслушаю, что скажет фройляйн Монро.

Софи сморщила нос.

— Мне обязательно, папа? — умоляюще спросила она.

— Ja, обязательно, Софи. — Барон был неумолим.

Девочка с несчастным видом встала и бросила сердитый взгляд на Викторию.

— Надеюсь, она скажет тебе, что уходит, — грубо сказала она.

Лицо барона становилось все мрачнее.

— Извинись за это замечание, — коротко бросил он.