— Ну, ладно, — сдалась она. — Я просто обязана ее взять.

При виде их Хельга возбужденно завиляла хвостом. К счастью, в надвигающемся мраке на белом снегу ее еще можно было разглядеть. Виктория свистнула, надеясь, что, когда собака подбежит, она схватит ее за тяжелый ошейник. Но Хельга не желала покидать своего места, и Виктории пришлось пробираться к ней по снежной целине склона.

Но когда Виктория приблизилась, чтобы схватить ее, Хельга отбежала. Виктория скрипнула зубами. Вот что барон подразумевал под непредсказуемостью! Она-то вообразила, что он имел в виду совершенно другое. Ведь ясно, что обе собаки совсем не злые!

— Хельга, — пыталась она уговорить собаку. — Ко мне. Смотри! — Виктория вытащила из кармана бумажный лоскут и помахала. — Иди сюда и смотри, что у меня.

Хельга гавкнула и подалась вперед, подозрительно принюхиваясь. Виктория улыбнулась.

— Ну-ка, погляди, — подбадривала она. — Смотри. Что это?

Явно заинтересованная Хельга сделала шаг вперед, и Виктория метнулась к ней, хватая за ошейник. Но наст под снегом оказалась более скользким, чем она думала, Виктория потеряла равновесие и с испуганным вскриком покатилась вниз по склону. Она беспомощно пыталась остановить скольжение, но мгновенно набрала скорость и ничего не чувствовала, кроме ужаса перед падением в какую-то невидимую пропасть. Виктория увидела надвигающиеся деревья и отчаянно попыталась отвести голову, но тут ствол вскользь ударил ее по виску и больше она ничего не помнила…

Когда она снова открыла глаза, в голове пульсировала боль, а мир был вращающейся массой снега и сосновых лесов. Виктория не представляла, сколько времени находилась без сознания, но когда поняла, где находится, попыталась сесть. Она промерзла до костей, пальцы онемели, но знала, что была без сознания не очень долго, иначе уже замерзла бы насмерть.

Часы на руке остановились, несомненно из-за падения, но кроме огромной шишки на голове, похоже, в остальном она не пострадала.

Затем Виктория вдруг поняла, что одна половина ее тела теплее другой, и с трудом нащупала холодный мокрый нос, ткнувшийся ей в щеку.

— Фриц, — воскликнула она. — О, Фриц!

Пес лежал рядом, согревая ее своим мохнатым телом. Виктория перевернулась на бок и обняла животное.

— Фриц, — сказала она, — где это мы?

Ей с трудом удалось встать. Все время останавливаясь, она подождала, пока в голове замедлится пульсирование, и беспомощно огляделась вокруг. Она оказалась у подножия склона, где вчера каталась с Конрадом. Виктория тяжело вздохнула и медленно покачала головой. Что бы теперь ни было, она ужасно запаздывала. Барон непременно узнает, что она взяла его собак и, возможно, одну потеряла. В ослабленном состоянии духа перспектива его гнева пугала. Одно дело противостоять ему полной сил, но сейчас она чувствовала себя ужасно!

Они с Фрицем медленно взобрались по склону и наконец достигли дороги. Виктория вздохнула. После тяжелого подъема идти под гору легко. Отбросив мысли о поисках Хельги, придерживая Фрица за ошейник, она пустилась в обратный путь.

Почти через полчаса она услышала скрежет цепей на автомобильных колесах. Звук приближался, впереди на дороге ревел мотор. На гребне показались фары, и она автоматически отвела Фрица в сторону на случай, если автомобиль едет на скорости. Машина перевалила через гребень и осветила фарами их участок дороги. Сразу же раздался визг тормозов, машина остановилась, немного проехав по мерзлой поверхности. Фары не погасли, и Виктория заморгала в их резком свете. Фриц радостно бросился к человеку, который вышел из автомобиля, но Виктория слишком устала, чтобы беспокоиться, ее ли это хозяин.

Впрочем, Фриц отлетел в сторону после самых беглых приветствий, и мужчина направился в лучах фар к ней. Теперь Виктория видела, что это барон, и, хотя его лицо оставалось в тени, ощущала его гнев. Он подбежал, схватил ее за плечи и выкрикнул:

— Mein Gott[26], Виктория, я чуть не сошел с ума! Где вы были?

Виктория слегка покачнулась и была рада, что его руки поддерживают ее.

— Я упала… — неуверенно начала она, но барон не слушал.

Он поднял ее на руки, отнес в машину и сел рядом. В лунном свете Виктория увидела, что его лицо осунулось, а глаза ярко блестят.

— Вы замерзли, — свирепо пробормотал он, расстегивая толстую овчинную парку.

— Все в порядке, — слабо сказала она, думая, что он хочет отдать ей парку. — Пожалуйста…

— Пожалуйста, что? — резко спросил он и, прежде чем она поняла его намерение, притянул девушку к себе, под куртку, к теплому сатину кремовой рубашки, так что жар его тела проник в нее, вызывая необыкновенную вялость. Он положил ее руки себе на пояс и запахнул парку.

Виктория потеряла связность мысли. Близость барона, его чистый мужской запах не позволяли думать ни о чем, кроме него. Твердость тела под щекой одновременно успокаивала и волновала, и она слегка вздрогнула в его объятиях. Тотчас он повернул ее лицо за подбородок к себе и странным неуверенным тоном произнес:

— Вы еще мерзнете?

Виктория сглотнула.

— Нет, — пробормотала она, бессознательно прильнув к нему, и на миг забыла, что этот мужчина так же не свободен и вдвое опаснее Мередита Хэммонда.

В ходе осмотра пальцы барона медленно перемещались по ее подбородку и горлу.

— Мы подумали, ты умерла! — хрипло выдавил он. — Когда Хельга пришла одна…

— Она вернулась? — потрясенно воскликнула Виктория.

— Конечно. Когда я приехал из Хоффенштейна, Мария и Густав места себе не находили от тревоги. Густав прочесал ближайшие окрестности, но тебя там, разумеется, не было!

Виктория поежилась, но не от холода.

— Я… Думаю, мне следует извиниться… — прошептала она, остро ощущая ритмичные прикосновения его пальцев к нежной коже вокруг ушей.

Барон не отвечал, его прищуренные глаза внимательно осматривали ее лицо, отметив багровую припухлость на правом виске и бледность кожи. Казалось, он полностью ушел в это занятие, и Виктория заметила, что давление его тела усиливается. Он все сильнее прижимал ее к себе…

— Не извиняйся, — глухо проговорил он, — ты жива, вот что важно, — и коснулся губами раненого места над правым глазом.

Прикосновение было легким, и Виктория поняла, что он управляет собой с обычной железной волей.

Но Виктория также поняла, что не хочет этого. Сейчас, когда ее тело наполняли жизнь, тепло и некое странное чувство, ей требовалось больше, чем отеческие поцелуи. Все ее тело просило намного больше. Но что она могла? Сейчас ей следует отодвинуться, он отвезет ее в замок, и конец. Барон извинится за минутную слабость, допущенную от радости, что она жива, а Виктория всю жизнь будет гадать, что получится, если пробудить в нем страсть.