– Оставайся, я пойду одна. Я прекрасно понимаю твое нежелание идти, но пойми, глупо сидеть и ждать, пока бандюги доберутся до нас. Надо действовать.

– Ну и что толку, если мы поедем в это место? Допустим, Елизар, или кто там главный, будет на месте, что мы им скажем? Если такая смелая, почему не осталась поболтать по душам с теми, кто в доме? И чем не устроил тебя Митька на кладбище?

– У нас было слишком мало времени, чтобы найти с ним общий язык, – высокомерно объяснила Мариша.

– Ходят слухи, что там делают или хранят наркотики. Что там то ли подпольная лаборатория, то ли перевалочный пункт, – встрял в нашу перепалку Ирин муж, и я едва сдержала в себе жгучее желание придушить дурака.

Надо же было ляпнуть такую глупость! Теперь, зная Маришину неприязнь к наркотикам, нетрудно предположить, что она мертвой хваткой вопьется в это дело, а мне придется тащиться за ней. И как все мирно начиналось, должны были провести две недельки на теплом море, а вместо моря собираем трупы в какой-то глуши и чудом уворачиваемся от озверевших бандитов, прикидывающихся мирными баптистами. Кто, интересно, верит в эту чушь? Или баптисты тут совершенно ни при чем? Или все-таки при чем? Если вспомнить крест со Стасем, получается, что очень даже при чем. Или это очередная уловка бандитов, чтобы направить следствие по ложному пути? И что тут вообще творится?

Пока я размышляла обо всех странных совпадениях, Мариша успела выяснить у Ириного мужа, как добраться до этой самой Киянки, как его зовут и где добыть транспортные средства.

– Ехать туда лучше всего на велосипеде, – просвещал нас Гоша. – Потому что от мотоцикла много шума, машину же взять негде, и шума от нее не меньше. А пешком туда до утра не доберетесь. Велосипеды возьмем у моих сестер, они редкие дуры, но велосипеды у них неплохие.

– А они не будут возражать? – спросила Мариша, ставшая подозрительно щепетильной.

– Я им возражу, – воинственно завопил Гоша, но стоило Марише поинтересоваться, на чем собирается ехать он сам, как Гошина бравада вся куда-то подевалась. – У меня вообще-то дела, – мямлил он невыразительным голосом невразумительные вещи. – Может, мне завтра на работу надо будет.

Но мы его заверили, что если нас сцапают по дороге, то ни на какую работу ему не нужно будет ни завтра, ни послезавтра, ни вообще никогда. Так как мы сразу же выложим, что это он дал наводку. Еще до ухода на работу к нему пожалуют вежливые хлопцы и пригласят прогуляться с ними в ближайший лесок, где скорей всего он и обретет покой в неглубокой яме под слоем дерна. Пускай это было сильное преувеличение или откровенная ложь, но сработало. Гоша затрясся мелкой дрожью, и на лице его отразилась непривычная для него работа ума.

– Ладно, я провожу вас, но только до поворота перед первым постом, а дальше укажу тропинку, поедете одни.

Мы поняли, что страдания жены, которая, по его же словам, вовсе ему и не жена, не всколыхнули в нем настолько сильных чувств, чтобы без оглядки пожертвовать своей драгоценной персоной ради ее спасения. А вообще-то Гоша казался симпатичным парнем, особенно сейчас, когда был относительно трезв. Он действительно добыл нам велосипеды, один из которых, правда, почему-то оказался мужским и гоночным и достался – таково уж мое счастье – мне. Потом мы выехали из темного села в совсем уже непроглядную тьму, и нам стали лезть в головы всякие нехорошие подозрения.

Чего ради мы доверились этому странному типу? Если славная Ира из любви к бабушке чуть не погубила нас, то что еще можно ждать от ее мужа, который, судя по внешнему виду, последние свои принципы должен был утопить в самогоне еще в школьные годы.

Особенно эти подозрения усиливались, когда попадался неровный участок дороги. Велосипед мне явно не по росту, и управляться с ним было адски трудно. Я терпела, но подозрения все же росли и ширились.

Наконец, когда я совсем уж заподозрила Гошу в пособничестве бандитам, он остановился и подал знак молчать.

– Мы почти на месте, – прошептал он так тихо, что мы должны были напрячься изо всех сил, чтобы хоть что-нибудь разобрать. – Дальше ехать не советую. Чуть дальше от дороги отходит тропинка, вы ее не пропустите, рядом растет сосна, она тут единственная, поэтому увидите. Пойдете по тропинке и через двадцать минут окажетесь на месте. Но только если поймают, вы обещали держать язык за зубами. Меня не выдавайте, вам это все равно не поможет.

С этим в высшей степени обнадеживающим заверением он нас и покинул. Забрал оба велосипеда и поехал по дороге, выказывая чудеса эквилибристики, огибая все неровности и умудряясь управлять сразу тремя велосипедами. А мы остались в темноте, в незнакомой местности и в полном одиночестве. Впрочем, последнее утверждение было весьма спорным, так как впереди по дороге слышалось покашливание. Но в данной ситуации одиночество было предпочтительней любого общества, мы не надеялись обрести тут кучу друзей. Поэтому мы поспешили к тропинке, про которую толковал Гоша.

Мы прошли значительное расстояние, и присутствие бандитского поста сделалось настолько реальным, как будто он стоял за соседним деревом, но никакой сосны мы не обнаружили. Мы не рискнули идти дальше и вернулись на исходную позицию.

– Черт! – сказала я. – Сосны нет.

– Знаешь, я видела по пути густую ель, а так как других елок поблизости нет, то, может быть, Гоша от страха перепутал названия?

Я обдумала Маришину мысль, и мы двинулись к елке. За ней и в самом деле еле виднелась тропка. Но теперь вставал вопрос, та ли эта тропинка, о которой толковал Гоша? Вдруг это совершенно другая тропинка, не имеющая к нашей никакого отношения? Тогда мы рискуем заблудиться в чаще леса. Но с другой стороны, кто сказал, что в чаще опаснее, чем там, куда мы рвемся? Разумеется, в лесу безопаснее, и мы свернули за ель.

– Тебе не кажется, что мы идем значительно дольше двадцати минут? – подала я голос, когда мы уже прошли по тропинке солидный кусок.

– Еще как кажется, – ответила Мариша, – но обратно поворачивать бессмысленно. Должны же мы куда-нибудь прийти?!

Если честно, я совсем не рвалась куда-нибудь. За последние дни стала значительно осторожнее. Куда-нибудь, что-нибудь, кто-нибудь меня уже не устраивало. Хотелось гарантий.

– Ты видишь нашу тропку?

Вопрос не обрадовал меня, он означал, что она-то ее точно не видит. А так как я не видела ее практически с самого начала, ориентируясь исключительно по спине идущей впереди Мариши, то дело принимало скверный оборот. Если так, то, похоже, мы вплотную подобрались к запретной зоне.

Сделали еще несколько неуверенных шагов и оказались в кустах, где, кроме нас, было еще как минимум одно живое существо. Чем оно там занималось, мы предпочли не думать. По стонам двух голосов – мужского и женского – мы, конечно, догадались чем, но держали свои соображения при себе и не высовывались.

– Когда закончат, выведут нас отсюда, – прошептала мне Мариша.