стиль и художественное мышление оказывалось далеко впереди прерафаэлизма, тогда как Моррис сохранял верность средневековой традиции.

В 1892 году Бёрдсли был приглашен оформлять новый художественный журнал «Studio». В первом выпуске журнала Джозеф Пенелл, друг и биограф Уистлера опубликовал статью о Бёрдсли, в которой отмечался оригинальный талант молодого художника. Эта статья, которая сопровождалась иллюстрациями рисунков Бёрдсли, способствовала быстрому росту популярности художника.

На развитие художественного таланта Бёрдсли оказал влияние Оскар Уайльд, который резко выступал против вкусов викторианской публики. Уайльд способстовал росту сатирического начала в творчестве Бёрдсли. Как отмечает Р. Эллман, «именно под влиянием Уайльда стиль Бёрдсли становится более сатиричным и мрачным. Позднее Уайльд скажет, что именно он создал Бёрдсли, и, по-видимому, так оно и было»[154]. Во всяком случае, между ними существовала дружба и не случайно, что образ Уайльда, правда в несколько шаржированном виде, неоднократно появлялся в рисунках Бёрдсли. Бёрдсли иллюстрирует пьесу Уайльда «Саломея», которая вызвала настоящую сенсацию, так как его иллюстрации поражали смелостью, выразительностью, откровенными контрастами красивого и уродливого. Впрочем дружба с Уайльдом принесла Бёрдсли не только радость общения, но и нанесла серьезный удар по его карьере.

В 1895 году Уайльд был посажен в тюрьму по обвинению в содомитстве и, как сообщала пресса, взял в тюремную камеру экземпляры нового художественного журнала «Yellow Book», оформляемого Бёрдсли. Художник, как и Уайльд, был немедленно зачислен в число декадентов и осквернителей общественной морали. В результате издатель, чтобы спасти журнал, уволил Бёрдсли, и отказался от желтой обложки, что, впрочем, не спасло журнал, который вскоре закрылся. Бёрдсли же был вынужден искать новую работу и средства к существованию. Вскоре он начинает издавать новый журнал «Savoy», а также готовить иллюстрации к своей собственной книге «Венера и Тангейзер», которая была опубликована только после его смерти в 1907 году. Наряду с этим, он иллюстрирует книгу Александра Поупа «Похищение локона», третью его книгу после «Смерти Артура» и «Саломеи».

Несмотря на прогрессирующую болезнь, Бёрдсли был полон замечательных проектов и великолепных замыслов. Он только что начал работать над иллюстрациями к «Лисистрате» Аристофана, к сатирам Ювенала, пьесе Бен Джонсона «Вольпоне», к роману Теофила Готье «Мадемуазель Мопен». Его иллюстрации никогда не были простым следованием за авторским текстом, чаще всего это был диалог с автором, новое прочтение его книги. Однако большинству проектов не суждено было завершиться. Обострение болезни заставило Бёрдсли бросить работу и поехать на юг Франции, где по советам врачей он остановился в Метоне. Здесь он и умер 16 марта 1898 года.

Оскар Уайльд, узнав о скоропосижной смерти Бёрдсли, писал в письме Леонарду Смизерсу от 18 марта 1898 года: «Я был ужасно потрясен, прочитав о смерти бедного Обри… Огромные возможности скрывались в тайниках его души. Есть что-то ужасное и трагическое в том, что тот, кто испытал ужас жизни, сам был вынужден умереть в юном возрасте.»

Творчество Бёрдсли следует рассматривать в контексте борьбы передовых художников и писателей Англии с пуританизмом, который, по словам Уайльда, разрушил все художественные инстинкты англичан. Как и Уайльд, Бёрдсли часто эпатировал публику, изображая в своих рисунках запрещенные сексуальные темы. Эротизм его искусства был бунтом против викторианской морали. Как отмечает Стивен Адамс, «эстетизм был хорошо известен как аморальная альтернатива викторианской морали. Британские эстетики, так же как и их европейские коллеги, использовали ценность эстетической чувственности, не связанной с моралью. Это расхождение порой принимало крайние формы, как например, открытие неизведанного мира сексуальных проявлений в поэзии Суинберна или в рисунках Обри Бёрдсли»[155].

Бёрдсли долгое время обвиняли в аморализме, а некоторые его рисунки запрещались к печати по обвинению в порнографии. Сегодня такие обвинения кажутся по меньшей мере предвзятостью. Как пишет Симон Уилсон, «сексуальность – это один из важнейших моментов человеческого существования. Величие Бёрдсли заключалось в том, что он разработал эту тему. Причем размах его творчества далеко выходит за пределы простой сексуальности, оно связано с мыслью, чувством и опытом, которые всегда отличают великое искусство»[156].

В творчестве Бёрдсли проявляются самые противоречивые стороны, эстетизация мира сочетается у него с элементами крайнего реализма. Идеальное и реальное, возвышенное и обыденное, красивое и безобразное, трагическое и смешное присутствуют в его образах в удивительном и нерасторжимом единстве. Все это придает творчеству Бёрдсли неотразимую эмоциональную выразительность.

Не случайно, что еще при жизни Бёрдсли его искусство получило широкую популярность не только в Англии, но и во многих других странах, в частности в России. Открытие Бёрдсли принадлежит кругу «Мира искусства». Как сообщает Александр Бенуа, первые сведения о необычайном таланте сообщил Александр Нурок. Однако первые практические шаги к тому, чтобы Бёрдсли стал известен в России предпринял Сергей Дягилев. В 1898 году, находясь во Франции, он посетил в Дьеппе Оскара Уайльда и застал в его доме Обри Бёрдсли, который направлялся в Метон. Об этой встрече свидетельствует письмо Уайльда издателю Бёрдсли: «Есть ли у Вас репродукция рисунка Обри к «Мадемуазель Мопен»? Здесь находится один русский, большой поклонник искусства Обри, который бы хотел иметь экземпляр репродукции. Он крупный коллекционер и богат. Таким образом, Вы можете послать репродукцию ему и назначить цену, а также поговорить с ним о рисунках Обри. Его имя Сергей Дягилев…»[157].

Журнал «Мир искусства» с самого своего возникновения широко пропагандировал творчество Бёрдсли. Уже в первом выпуске журнала появилась статья о Бёрдсли, подписанная инициалами А. Н., принадлежащая, по всей очевидности, перу Алексадра Нурок. Это была первая публикация о Бёрдсли в русской прессе, в которой сообщались сведения о жизни художника, о его связи с прерафаэлитами, в особенности с Берн-Джонсом и Россетти. Нурок пишет о Бёрдсли как о «могучей индивидуальности, в особенности обаятельной в изображении сверхчувственного и таинственно соблазнительных явлений душевной жизни»[158]. В статье говорилось не только о популярности художника, но и о на нападках на него со стороны рутинеров, обвинявших его в безнравственности. Нурок сообщал так же о влиянии Бёрдсли на английских художников-графиков Кондера и Робинсона, а так же на американца Бредли.

Наряду со статьей, в журнале были опубликованы некоторые рисунки Бёрдсли, а так же сообщение о выходе в Англии издания, содержащего 150 рисунков художника. Все это давало русской публике возможность впервые познакомиться с творчеством Бёрдсли. Даже те, кто не был с ним знаком, получали информацию через журнал. Как писала Остроумова-Лебедева, «будучи за границей, я как-то проглядела графиков… Бёрдсли я узнала позже, когда он был воспроизведен в журнале «Мир искусства»[159].

Дягилев не ограничился одной этой публикацией в журнале. Он обратился так же к