Партизаны услышали рокот двигателей, выбежали из дома и помчались в направлении леса, до которого было приблизительно триста метров. Чтобы добраться до опушки, им надо было спуститься с одного холма и затем подняться вверх по склону другого. Однако они не успели: полицаи открыли стрельбу по беглецам. Под шквалом огня девять из десяти евреев были убиты, в том числе и отец Лилки. Уйти удалось только Абраму Полонскому.

Вместо того чтобы вернуться в лес, Абрам Полонский совершил нечто совсем неожиданное. Дождавшись, пока немцы и полицейские покинут деревню, он вернулся в дом Белоусов и потребовал у Владимира и Гальяша ответа, как они могли так бесчеловечно поступить со своими друзьями. Завязалась схватка, и один из братьев зарубил его топором.

Итак, все десять евреев, ушедшие в экспедицию, погибли. Жители деревни побросали тела в телегу и вывезли в лес, где в мягком грунте вырыли общую могилу. Она сохранилась по сегодняшний день.

Увидев, что группа не возвращается, Тувья приказал своим бойцам провести разведку и выведать все, что только можно, о пропавших партизанах.

С наступлением весеннего тепла братья задумали снова собрать рассредоточенный отряд воедино. Новый лагерь решили организовать в небольшом лесу Старая Гута, что недалеко от Станкевичей. К 15 апреля приблизительно четыреста евреев, в том числе около сотни вооруженных бойцов, отправились по тающему снегу на новое место.

Отряд приобретал в округе все большую известность. О Бельских рассказывали легенды, и эти легенды распространялась с невероятной скоростью. Евреи, сбежавшие из разных гетто, одолевали помногу километров, чтобы только добраться до этого места еврейской свободы. Среди сельских жителей ходил слух, что братья жестоко наказывают тех, кто встает у них на пути. Немцы же и полиция в самом факте существования еврейского отряда видели оскорбление своей власти.

Вскоре новая база превратилась в маленькое еврейское поселение. Беглецы из гетто, которые прежде были торговцами, открыли подобия лавок. Сапожники, при помощи инструментов, добытых у крестьян, чинили сапоги, седла и упряжи; валютой служила водка. Портные латали порванные солдатские рубашки и изношенные пальто. Команда слесарей под руководством Шмула Оппенхайма, бывшего владельца мастерской по ремонту велосипедов в Новогрудке, приводила в порядок поврежденные пистолеты и винтовки. Была открыта даже мужская парикмахерская. Она оказалась весьма популярной: мужчины выстраивались в очередь, чтобы сесть в кресло парикмахера.

Вооруженные бойцы, чья важность для выживания группы возрастала с каждым вновь прибывшим в отряд беглецом, были организованы в боевые бригады по восемь-десять человек в каждой. Асаэль Бельский лично возглавил одну из бригад. В начале весны было осуществлено несколько партизанских операций. Бойцы сожгли деревянные мосты, расположенные на дорогах, ведущих на север из Новогрудка. Кроме того, партизаны срубили столбы и вывели из строя телефонные и телеграфные линии.

Тувья приказал приложить все силы, чтобы освободить тех, кто до сих пор оставался в гетто. Прежде всего это касалось Лидского гетто, где содержалось несколько тысяч узников, — намного больше, чем в Новогрудке. Бойцы раз за разом уходили в экспедиции, целью которых был вывод евреев из Лиды.

Зачастую подобные экспедиции возглавляли те члены отряда, чьи родственники были по-прежнему заключены в гетто. Один из маршрутов пролегал через пивоваренный завод Пупко, который снабжал немцев пивом. На территории завода партизаны отдыхали, а затем, украсив одежду желтой звездой, шли в гетто — будто бы возвращаясь с принудительных работ.

Одной из спасательных операций руководил партизан Моше Маньский. Ему не составило большого труда найти людей, желавших уйти с ним в лес. Один из них, молодой человек по имени Эли Дамесек, с тяжелым сердцем решился оставить в гетто свою пожилую мать. С собой он взял кое-что из одежды и несколько ручных гранат, которые хранил в тайнике. Вместе с ним к месту сбора пришло пять женщин, которых Маньский не приглашал.

Мужчины вырыли небольшое углубление под колючей проволокой и, как только все проползли под забором, засыпали его в надежде, что патруль ничего не заметит. Выбравшись за пределы города, они зашагали через поле. Время от времени приходилось идти прямо по болоту, по пояс увязая в трясине. Но Дамесек не чувствовал и тени усталости — его поддерживала мысль, что наконец он освободился от немецкого плена.

Внезапно темноту прорезал громкий окрик.

— Ни с места! Кто идет? — прокричали по-русски.

— Мы партизаны из отряда под командованием товарища Бельского, — ответил один из евреев.

И через мгновение беглецы попали в объятия советских партизан, которые были членами подразделения, входившего в бригаду Синичкина. Они много слышали о Бельских.

Беглецы шли по сельской местности еще две ночи — прячась в лесу в дневные часы, прежде чем добрались до крестьянского дома, где их ждали люди из отряда Бельского. Их накормили простоквашей и картофелем, а затем проводили к базе Бельских. Картина нескольких сотен людей, которые спокойно занимались своими будничными делами, поразила недавних заключенных. Бойцы отдыхали в палатках и землянках. Женщины хлопотали в лагерной кухне у примитивного очага, готовя еду, как обычно, в больших котлах.

Тут же Дамесек увидел человека, которого он позже описал как «широкоплечего, настоящего великана». Тувья приблизился к ним, пожал всем руки и, коротко поприветствовав их, спросил без обиняков:

— Где вы были все это время? Почему так долго сидели в гетто? Дожидались, пока немцы убьют всех ваших близких?

В середине апреля возвратились из Доброго Поля бойцы с плохими новостями о десяти пропавших евреях. Братья, не раздумывая, решились на быстрый и беспощадный ответ. Их действия имели мало общего с тщательно спланированной военной операцией. Но они были вне себя от ярости и жаждали мести. Предателям следовало дать понять, что еврейская кровь не ценится так дешево.

— Мы будем мстить за гибель наших людей, — сказал Тувья, потерявший тестя. — И это — наша единственная цель. Не берите ничего у этих предателей. Я не хочу, чтобы кто-нибудь обвинил нас в бандитизме. Не дайте повода называть нас еврейскими ворами.

Асаэль собрал группу из тридцати человек. Среди прочих в нее вошел и врач Хенрик Ислер. Группа прибыла в деревню вечером в пятницу, 23 апреля, по совпадению в Великую пятницу, — день, когда православные христиане вспоминают о крестной смерти Христа (что на протяжении столетий служило оправданием еврейских погромов). В такой день можно было с гарантией утверждать, что большая часть членов семейства Белоусов будет дома.

Евреи прибыли в Доброе Поле около полуночи. Асаэль приказал бойцам окружить дом. Затем он постучал в дверь, а когда открыли, ворвался внутрь вместе с Песахом Фридбергом, Михлом Лейбовицем и несколькими другими бойцами.

В то время как ошеломленные домочадцы выскакивали из постелей, пытаясь понять, что происходит, один из братьев Белоусов — какой именно, осталось неизвестным — попытался сбежать через подвал. Низкорослый Лейбовиц — чуть выше полутора метров — набросился на беглеца и схватил его прежде, чем тот успел ускользнуть. Они покатились по полу. Асаэль выстрелил и попал Белоусу в шею.