— Это точно. Местечко это пользуется у деревенских дурной славой.

— Угу. Могу представить почему, — буркнул Мэт. Они с товарищами над деревней пролетели и потому не слышали ни от кого предупреждений о том, что в этот домик лучше не заглядывать. — И давно ли померла хозяйка?

— Уж тридцать лет тому.

— Да, давненько. А ты-то почему здесь остался?

— Да потому что мои они были, смертные эти. Как это у вас говорится — усыновил я их, вот как! Куда было идти? Не к кому!

— Да. Просто образец преданности, — кивнул Мэт, однако в голосе его прозвучали нотки сомнения. — Ну а как же бохан ищет для себя новое семейство?

— А он ждет, пока кто-нибудь не остановится на ночлег в том доме, где обитало его прежнее семейство, а потом усыновляет этого человека и остается жить с ним и с его семейством.

Тут Мэту стало уж совсем не по себе. Однако, будучи по природе оптимистом, он нарочито бодро проговорил:

— И ты, само собой, выбрал сержанта, да?

Бохан осклабился и покачал круглой головой.

— Ну, тогда — рыцаря?

Бохан снова покачал головой.

— Ну, — сдавленно произнес Мэт, — не меня же?

Бохан запрокинул голову и опустил ее, сверкнув глазами. Мэт вытаращил глаза, замер. По коже его побежали мурашки. Он встряхнулся, прочистил горло и сказал:

— Боюсь, это невозможно.

— Еще как возможно, — заверил его бохан. — Я тебя уже усыновил, понимаешь?

— Но я не желаю усыновляться, — решительно ответил Мэт.

— Ну, тут тебе выбирать не приходится, — объяснил бохан. Его белые зубы блеснули в отблесках пламени. — Короче, я тебя усыновил, и говорить тут больше, милок, не о чем.

— И все-таки как насчет того, что я на это не согласен?

— Нельзя никак. А не то пожалеешь.

— Боюсь, если я соглашусь, я еще сильнее пожалею.

Глаза бохана сверкнули.

— Так ты отказываешься от такой великой роскоши, как мое общество? Повторяю: ты горько пожалеешь, если откажешься, смертный!

И вправду, глаза у него были совсем оленьи. Мэт прокашлялся. Он твердо решил отделаться от этого навязчивого хобгоблина.

— Послушай-ка, Бохи...

— Ну вот, как славненько-то, я уже «Бохи», — мурлыкнул бохан. — Говорю же тебе: никак тебе от меня не отделаться! Ты назвал меня «бохи», так меня теперь и будут звать, покуда я буду жить возле тебя и твоего семейства! Так и действуют мои чары, соображаешь?

От страха у Мэта засосало под ложечкой.

— Тогда я сделаю так, чтобы они подействовали наоборот.

— Да не сумеешь ты этого сделать! Ты ведь по доброй воле вздумал меня приручить! Только попробуй теперь что-нибудь нарушить и ох как горько пожалеешь!

— Ну, если я пожалею о чем-то, — процедил сквозь зубы Мэт, — то ты пожалеешь еще сильнее.

— А знаешь ли ты, кто вам соломки тут постелил, чтобы спалось мягче? — прищурившись, вопросил бохан. — И как тебе головенка твоя подсказывает — могу я подстроить так, что все вы пожалеете о том, что выспались на этой соломке?

— Быть может, ты и сумеешь подстроить какую пакость, если прежде я не заставлю тебя пожалеть о твоей угрозе, — предупредил бохана Мэт, ткнул в непрошеного гостя пальцем и произнес нараспев:

Никаких усыновлений!

Эта мысль противна мне!

Прочь, исчадье сновидений,

Я наслушался вполне!

Слышишь стук копыт вдали?

Это конница зари!

Далеко-далеко послышался конский топот, зазвучал ближе, еще ближе...

Бохан подозрительно нахмурился:

— Это еще что за шутки?

— Это тебе намекают, что идти пора, — сообщил ему Мэт.

Топот копыт зазвучал намного громче.

Бохан усмехнулся, но как-то не слишком уверенно.

— Вот оно что... А ты кем себя возомнил? Колдуном, что ли?

— Нет, — покачал головой Мэт. — Я — маг.

С топотом, сделавшим бы честь кавалерийскому отряду, по избушке пронеслось нечто невидимое. На миг померк огонь в очаге. Звук копыт был настолько громким, что на его фоне Мэт едва расслышал возмущенный вопль бохана. А в следующее мгновение в доме стало светлее, и ночной гость Мэта исчез.

Мэту стало немного совестно — но совсем ненадолго. Он догадывался, что бохану не грозит ничего страшного. Ну, разве что его перенесут в другое место, подальше, и там отпустят. Мэт улыбнулся. Ловко у него получилось: использовал стихотворный образ для борьбы с духом.

Успокоившись, Мэт обвел взглядом комнату. Пора было возобновить дозор. За порогом мирно спал Стегоман. Сладко сопели на соломенных лежанках сержант Брок и рыцарь Оризан. Насчет своего заклинания бохан не соврал: если ему удалось усыпить и дракона, значит, он и вправду владел кое-какой магией.

И тут Мэта кто-то пребольно укусил за левую ягодицу. Он вскочил с соломы, опустился на колени и принялся бешено отряхиваться. Опустив глаза, он увидел, что в соломе копошатся полчища клопов, и надо сказать, весьма внушительных габаритов. Мэт негромко выругался. Оказывается, бохан был способен наслать не только крепкий сон. Он не пошутил насчет того, что может вытворить с соломой.

Что ж, Мэт мог исправить положение, и сделать это нужно было как можно скорее, пока клопы не загрызли его товарищей.

О постельные проклятья,

Ненасытные вы гады!

Как начну вас заклинать я,

Вмиг попросите пощады!

Да вы сами посмотрите:

Жить в соломе ой как плохо!

Не приятней ли на ощупь

Теплый и косматый бохан?

Я скажу вам по секрету:

Боханы людей вкуснее.

Уяснили перспективу?

Ну и топайте скорее!

Клопы как бы окаменели в нерешительности. Мэт представил, как они выпростали крошечные усики. А в следующее мгновение все они до одного исчезли без следа.

Мэт довольно кивнул, склонил голову набок и прислушался. Вдалеке послышался вопль боли, потом стал тише, тише, еще тише. Мэт ухмыльнулся и с превеликим удовольствием уселся, скрестив ноги, на кучу чистой, свежей соломы, благодаря его заклинанию избавленной от какой бы то ни было живности. Теперь бохан не станет опрометчиво колдовать, общаясь с ним.

Или все-таки станет? Мэт взволнованно подумал о том, не означает ли заявление бохана о том, что он его усыновил, того, что сам он, бохан, теперь не волен над тем, пребывать ему рядом с Мэтом или нет. В конце концов он принял решение не смыкать глаз до окончания дозора.