На парковке у ледового дворца собрался народ. Отец Кевина запарковался чуть поодаль.

– Сегодня поговорить не успеем. – Он кивнул другим спонсорам и родителям, очарованным деньгами Эрдалей не меньше, чем их дети – игрой Кевина.

Если ты вырос в семье, где не принято говорить о чувствах, то различаешь малейшие нюансы в словах. Он мог бы не извиняться перед Кевином за то, что не подбросил его до самых дверей, и все же извинился. Они похлопали друг друга по плечам, и Кевин вышел из машины.

– Созвонимся, – сказал отец.

Кевин всегда звонил ему сразу после матчей. Есть папы, которые спрашивают: «Вы победили?» – но папа Кевина спрашивает: «С каким счетом победили?» Кевин всегда слышал, как он отмечает это в блокноте. Целый отсек у них в подвале заполнен аккуратно сложенными коробками с толстыми блокнотами на пружинках, где ровным почерком записан счет после каждого матча, в котором Кевин участвовал с тех пор, как был совсем крохой. Наверняка найдутся люди, которые считают, что нельзя спрашивать у ребенка: «Сколько голов ты забил?» – но и отец Кевина, и он сам ответили бы им на это одинаково: «А сколько голов забили ваши сыновья?»

Кевин не спросил отца, останется ли тот посмотреть первый период, он просто захлопнул дверь и закинул на плечо сумку с амуницией, как будто сегодня самый обычный день. Но когда машина обогнула парковку, он повернулся и долго смотрел ей вслед. Родителей на парковке было больше, чем игроков. Для них сегодняшний день – вовсе не самый обычный.

Мать Кевина почему-то обернулась и посмотрела в заднее стекло. Вообще-то это совершенно не в ее духе, она, как и ее муж, считает, что сентиментальность – лишнее и Кевин должен учиться самостоятельности. Перед глазами у них стоял пример соседских избалованных детей с Холма, из которых выросли самоуверенные посредственности, хилые, немощные нытики, которых всю жизнь надо держать за ручку, – нет, они не допустят, чтобы Кевин стал таким, как эти дети. Даже если ему больно, даже если приходится идти пешком из Хеда по темной дороге, как в детстве, когда отец решил показать ему, что бывает с теми, кто опаздывает, а когда Кевин пришел домой, мама притворилась, что спит. И молча плакала в подушку. То, что удобно родителям, для ребенка может оказаться губительным, в этом она была уверена, и Кевин вырос сильным именно потому, что они ему это позволяли.

Но мать навсегда запомнила то, что увидела через заднее стекло в ту субботу: как ее сын стоял на парковке. В главный день своей жизни он был самым одиноким мальчиком на земле.

Амат притворился, что проходил мимо и случайно заглянул в кафетерий – с таким же успехом можно было сделать вид, что ты случайно съел мороженое своего лучшего друга. Мира шла в другую сторону, но весело помахала и слишком громко спросила:

– Привет, Амат! Ищешь Маю?

В этот момент Амат чувствовал себя далеко не Джеймсом Бондом. Мира приветливо кивнула на кафетерий и убежала по лестнице, но на полпути обернулась и крикнула:

– Удачи тебе сегодня!

Затем сделала стойку и прорычала с чувством, как делают подростки в Бьорнстаде, когда хотят пожелать друг другу удачи:

– Сделай их!

Амат смущенно улыбнулся. Из кафетерия доносился оживленный спор Аны и Маи, и Мира поспешила вниз по лестнице, пока кто-то из девочек не ляпнул о мальчиках чего-то такого, от чего материнский мозг придется отмывать водой с мылом и приличным количеством рислинга.

Беньи бесшумно приблизился к Кевину и встал рядом. Его рука легла на плечо друга, и он не спросил Кевина, почему у того блестят глаза. В ответ тот не упомянул ни поминок, ни кладбища. Слова были им не нужны. Посмотрев друг другу в глаза, они сказали то, что говорили накануне каждого матча:

– Кев, какое удовольствие у нас на втором месте в мире?

Кевин ответил не сразу, и Беньи заехал ему локтем в живот.

– Что у нас на втором месте, а ну говори, суперзвезда!

– Трахаться… – улыбнулся Кевин.

– Правильно! Но сначала мы с тобой выйдем на площадку и сделаем то, что у нас на первом месте! – крикнул Беньи и так энергично взмахнул сумкой, что Кевин едва успел отпрыгнуть.

По дороге в раздевалку Кевин, приподняв бровь, спросил:

– Беньямин, мальчик мой, ты сходил в туалет?

Однажды в детстве, во время одного из их первых матчей Беньи описался прямо на скамье запасных. Не потому, что не успел добежать до туалета, – просто его соперник на протяжении всего матча пытался применить к Кевину силовой прием и Беньи не хотел уходить, чтобы не пропустить момент, когда надо будет прийти на смену.

Беньи заржал. Кевин тоже. Отсмеявшись, они взяли клюшки и отправились за удовольствием номер один.

– Ты послушала новые треки? Это снос крыши! Я реально в шоке! – гаркнула Ана.

– Сколько можно повторять? Я не люблю техно! – огрызнулась Мая.

– Это не техно! Это хаус! – оскорбленно выкрикнула Ана.

– Да наплевать. Мне нравится музыка, где хоть один инструмент звучит не фальшиво и в текстах есть больше пяти слов.

– Господи, ты когда-нибудь будешь слушать что-то, кроме этих суицидальных напевов? – Ана набросила волосы на лицо, сделала вид, что берет бесконечные аккорды на воображаемой гитаре, и застонала: – «Мне так хреново, пора удавиться, моя музыка никуда не годится…»

Мая захохотала и в ответ стала молотить кулаком воздух, а другой рукой тренькать по невидимому планшету:

– А вот что слушаешь ты: «Унц-унц-унц… Кайф! Йе! Унц-унц-унц-унц!»

Наблюдавший за этим Амат смущенно кашлянул. Девчонки бешено скакали по коридору и кафетерию, а Ана даже опрокинула штабель коробок с мармеладными мишками. Мая остановилась, продолжая смеяться.

– Все в порядке?.. – спросил Амат.

– Ага, просто премся от музыки, – хмыкнула Мая.

– Понятно… я… знаешь, я тут мимо проходил и… Возможно, я буду сегодня играть, – сказал Амат.

Мая кивнула:

– Я в курсе. Поздравляю.

– Наверняка все время просижу в запасных. Но все же я теперь… в команде… Я… Послушай, если ты после матча не занята, то… Ну, в смысле вечером. Сегодня вечером. А если занята, то… просто хотел спросить… может, хочешь со мной…

Ана притащила две упаковки с мармеладными мишками и едва не перевернула холодильник с газировкой. Мая захохотала так, что ее чуть не вырвало.

– Прости, Амат, что ты сказал?

Амат раскрыл рот, чтобы ответить, но не успел. Рядом нарисовался Кевин, который даже не думал делать вид, будто случайно проходил мимо. Он пришел сюда ради Маи. Увидев его, она перестала смеяться.

– Привет, – сказал Кевин.

– Привет, – ответила Мая.

– Тебя ведь Мая зовут, да?

Она кивнула, вопросительно глядя на Кевина. Смерила его взглядом: