С двух сторон ударили водяные струи, потом добавились ещё две. Возле подъезда встала троица в масках и с водолазными баллонами на спинах. Старший что-то прокричал, и вся троица растворилась в вырывающемся из дверного проёма дыму. Я невольно поёжился: вот так запросто в неизвестность, в невидимость.

Рядом всхлипнула женщина:

— Все оттуда, они туда. Что ж за работа такая…

Зевак собралось много. В толпе мигали огоньки телефонов, кто-то вполголоса наговаривал на видио обобщённые фразы о текущих событиях. Молодёжь фотографировалась на фоне колыхающегося зарева, смеялась, отпускала скабрезные шуточки в сторону бойцов со стволами. Неподалёку белугой ревел мужик бомжеватого вида, звал Кольку, обещал ему все казни египетские. Врач скорой помощи колдовал над бородачом в рваной тельняшке, тот пьяно щурился и отмахивался. Наверное, он и был Колькой, потому что на правом запястье у него синела татуировка из двух пирамид и восходящего солнца.

Минут через десять пожарным удалось сбить огонь и загнать его в дом. Несколько новых звеньев отправились за ним внутрь. Интерес зевак к событиям начал таять, а небо над переулком начало светлеть. Я вернулся к Горбунку, сел, громко хлопнув дверью, и вообще старался вести себя громко: кашлянул, шмыгнул носом. Жабоид зашевелился и вроде бы стал подниматься, но лишь зачмокал губами и, не открывая глаз, перевернулся на другой бок.

А у меня сон пропал, как будто всю ночь я провёл на лебяжьих перинах и ничто меня не тревожило. Однако настроение радостью не радовало. Я мрачно разглядывал предрассветную муть и думал горькие думы о Василисе, о Бояновых копях, о Микуле Селяниновиче и о предстоящем ограблении. Пожарные давным-давно собрали свои линии, сели в машины и укатили, оставив после себя угли и въедливый запах гари. Немного погодя подъехали телевизионщики, разбитная деваха в дутой куртке пощебетала перед камерой, потыкала пальцем в обгоревшие стены, в оплавленные сугробы и умчалась вслед за пожарными. А я как сидел, уткнувшись подбородком в руль, так и остался сидеть.

Чтобы скоротать время, ожидая, пока Дмитрий Анатольевич выспится, я решил изучить функциональную базу своего девелопера. Внешне он выглядел, конечно, новационно, не придерёшься. Прошло уже более двух дней, обещанных жабоидом для адаптации с гаджетом, и на руке он стал практически незаметен. Слова и цифры, плывущие по экрану, казалось, плывут по воздуху, а рука является лишь фоном для них. Не удивлюсь, если со временем весь видеоряд выйдет за рамки девелопера, переместиться выше и станет частью моих личных функций. Так будет удобнее.

Я пролистал экран, нашёл ярлык «Музыка» и кликнул по нему. Что бы такого послушать? Выбор оказался богатым, программа пообещала мне более ста тысяч треков. Я вбил в строку браузера название «The Road to Hell» и откинулся на спинку сиденья. Ударила дробь начальных нот мелодии, жабоид на заднем сиденье вздрогнул во сне, и девелопер тот час отозвался предложением:

Дабы не беспокоить окружающих и не нарываться на неприятности, можете выбрать наушники. Просто кивните.

Я кивнул, музыка зазвучала у меня в голове. Однако, сервис!

Решив дело с досугом, я открыл панель характеристик и критически осмотрел свои цифровые значения. Не густо. Более-менее нормальные плюсы у рукопашки и стрельбы, и ещё у выносливости и очарования, остальное по нулям, а репутация и ловкость глубоко в минусе, я бы даже сказал в а… Не важно, что бы я сказал, важно другое — всё плохо. Впрочем, внутренне я никаких изменений не чувствовал: ни положительных, ни отрицательных. Наверное, потому что цифры пока ещё маленькие и на меня никак не влияют. Это у Дмитрия Анатольевича они могут достигать двойных и тройных значений, а я пока ещё новик, у меня всё впереди.

Жабоид пробудился, когда в моих наушниках звучала «El Condor Pasa». Некоторое время он тёр глаза, зевал и тряс головой.

— Иди снегом утрись, — посоветовал я.

Он не пошёл. Сунулся к корзине Матильды Андреевны, пошуршал обрывками обёрточной бумаги, целлофановыми пакетами, ничего не обнаружил и разочарованно вздохнул.

— Сколько время?

Я посмотрел на панель приборов.

— Десять почти.

— Опаньки, ну я надавил. Надо бы пожрать чего-нибудь. Кафешка поблизости есть?

— Кафешки для людей, а тем, кто жрёт, в самый раз сойдёт свиное корыто.

— Ох, я и забыл, что вы у нас кушаете, — скривился жабоид. — Извините, пожалуйста, больше такого не повторится. Исправлюсь.

— А будешь хамить, получишь по рылу.

— По лицу.

— Лица у людей, у свиней — рыло.

Жабоид развёл руками:

— Вот тебе и с добрым утром.

Мы помолчали, в ожесточении глядя друг на друга, и вдруг рассмеялись. Жабоид опрокинулся на спину, хохоча во всё горло, а я склонил голову и прикрыл рот ладонью, издавая резкие клокочущие всхлипы. Даже Горбунок смеялся, подрагивая дворниками и качая бамперами. Проходившие по тротуару люди с подозрением прислушивались к доносящимся из Москвича звукам и ускоряли шаг.

— Но проблемы это не снимает, — сказал Дмитрий Анатольевич, отирая выступившие слёзы. — Кушать хочется всё равно. Так что там насчёт кафешки?

— В паре кварталах отсюда рынок, — указал я в направлении площади, — там чебуречная. Горбуночек, знаешь, где это?

Горбунок тряхнул задом, дескать, конечно, знаю.

— Тогда заводись.

В чебуречной мы перекусили пирожками и запили их растворимым кофе. Так себе еда, обычно-фастфудовская. После завтрака жабоид позвонил кому-то по маминому телефону. При мне он говорить не стал, отошёл в сторону. Разговор явно вёлся не с тех позиций, на которые рассчитывал Дмитрий Анатольевич, он периодически краснел и морщился. Мне даже показалось, что его послали, причём не один раз, но жабоид не сдавался, упорно настаивал на своём и что-то обещал. Закончив разговор, он сделал ещё два коротких звонка, и только после этого вернулся ко мне.

— Всё нормально, поехали.

Судя по недовольному лицу, нормально было не всё, однако лезть с расспросами и выяснять, с кем он разговаривал, я не стал.

— Куда едем?

— Здесь недалеко. Ресторанчик на набережной.

— Ресторанчик? На кой чёрт мы тогда в чебуречную ходили?

— Это не тот ресторанчик, где нам что-то подадут. Тут уж скорей…

Дмитрий Анатольевич не договорил, махнул рукой и полез в Горбунка. Я вспомнил его предупреждение перед встречей с Ядвигой Златозаровной про соус и диетическое питание. Видимо там, куда мы отправлялись, жабоидами тоже не брезговали.

Ресторанчик располагался не на самой набережной, а в узком переулке неподалёку, на первом этаже мрачного здания советской эпохи. Над дверями висели обтекающие кровью крупные буквы: «В тенётах». Странное название для заведения общественного питания. Тенёта, значит, паутина. Хозяин паук? Я порыскал в памяти, вспоминая, есть ли в славянской мифологии паукообразные персонажи. Вроде бы нет таких. Или я плохо знаком со славянской мифологией.