– Не люблю, – подтвердила я. – А что прикажешь делать? Картины продавать? Ты сама прекрасно понимаешь: у Теплякова их теперь не вырвать. Наверняка он их уже кому-нибудь толкнул. Новых у меня нет, работать не хочется. Остается что?.. Правильно, остается гулять на все четыре стороны.

– Зачем на все четыре? – не согласилась подруга. – Приезжай ко мне! Посидим, поокаем!

Я бросила браслет в сумочку и коротко ответила:

– Позже, нагуляюсь и приеду.

Катерина помолчала и очень серьезно сказала:

– Не нравится мне вся эта таинственность. Ты что-то задумала, да? Ну скажи, а то изведусь в ожидании!

– Ничего я не задумала. Катя, я обязательно приеду. Если что-то понадобится – звони на мобильник. Хорошо? Будь умницей, пей молоко. И поесть не забудь.

– Не забуду, – пообещала Катька и бросила трубку.

Я набросила на плечи шаль, взяла ключи, покрутила их в пальцах. Посмотрела на дверь.

Решительно вернулась к телефону, набрала номер пульта и поставила квартиру на сигнализацию. Посмотрим, сможет ли это остановить незваных гостей.

После чего вышла на лестничную площадку, закрыла дверь и тщательно заперла ее на все замки. Спустилась во двор и сразу же столкнулась с Ниной Ивановной. Мы поздоровались, после чего я нерешительно спросила:

– Нина Ивановна, новостей для меня нет?

Нина Ивановна поняла, о чем идет речь, без всяких дополнительных уточнений.

– Пока нет, – ответила она с сожалением. – Я поговорила с девочками, но они не в курсе. Говорят только, что видели тебя днем много раз.

– Меня? Днем? – поразилась я. – Я же днем на набережной!

– Вот именно! – подтвердила Нина Ивановна. – Я тоже удивилась, говорю девочкам, вы не путаете? Они уверяют, что не путают. Ты не унывай, я еще поспрашиваю, – ободрила меня соседка.

После этих слов мы расшаркались и отправились каждая в свою сторону. Я в скупку, Нина Ивановна – домой.

На улице я остановилась, высматривая просвет в автомобильном потоке. Рядом со мной бесшумно притормозила сверкающая черная иномарка, открылась задняя дверца. И не успела я понять, что происходит, как с двух сторон меня подхватили и бесцеремонно впихнули в салон.

Дверца захлопнулась, защелкнулся блокиратор. Машина плавно тронулась с места. Прошло не меньше пяти минут, прежде чем я немного пришла в себя.

Рядом со мной развалился здоровенный бугай с бритым затылком. На носу у него плотно сидели непроницаемо-черные очки, квадратные челюсти без устали пережевывали жвачку.

– В чем дело? – спросила я с негодованием.

Бугай не ответил. Я еще раз оглядела салон.

Кроме меня, бугая и шофера, никого больше в машине не было. Интересное кино. Меня похитили? Я сделала еще одну попытку вступить в контакт. Бугай перестал жевать и уставился на меня сквозь непроглядную черноту стекол.

– Умолкни, – велел он коротко.

– А если не умолкну?

Бугай слегка ткнул меня двумя пальцами в солнечное сплетение. Я со свистом выдохнула воздух, но вдохнуть его уже не могла. Вернее, могла, но почему-то очень мало. Так мы и проделали этот длинный путь. Я безуспешно глотала воздух, бугай с интересом наблюдал за моими попытками. Но в переговоры не вступал. Как, впрочем, и шофер.

Бугай приоткрыл окошко так, чтобы на меня попадала воздушная струя, ароматизированная бензином. Как ни странно, загазованный воздух мегаполиса оказал свое бодрящее действие, и я довольно быстро пришла в себя. Настолько, что даже сумела поблагодарить бугая за заботу.

Тот фыркнул и закрыл окно. Скрестил руки на груди и снова принялся гонять за щекой жвачку. Вступать в дальнейшие разговоры я сочла неблагоразумным.

Мы миновали город и помчались по свободной трассе. Минут через двадцать подъехали к старому дачному поселку. Шофер подвел машину к дому, стоявшему чуть в стороне, коротко просигналил. Медленно открылись тяжелые чугунные ворота. Автомобиль въехал во двор, украшенный огромными цветочными клумбами. Плавно подкатил к парадному входу и остановился.

Я посмотрела на бугая. Тот обошел машину, открыл передо мной дверцу и велел мне выходить. Сопротивляться ему было так же смешно, как встречать цунами на доске для серфинга. Я покорилась своей участи и вышла. Бугай крепко взял меня под локоть, повел в дом.

Я была сильно напугана, однако автоматически отмечала прекрасный вкус, с которым были обставлены комнаты. Похоже, хозяин дома не только богат, но и образован. Это хорошо. Интуиция подсказывает: ничего страшного со мной здесь не произойдет. Образованный человек не может быть преступником. Хотя почему я так решила? А профессор Мориарти?..

Бугай провел меня по длинному коридору и так толкнул в открытую дверь, что я пролетела несколько шагов вперед. Несколько секунд постояла, прислушиваясь к удаляющимся шагам своего конвоира, затем огляделась вокруг и тихо ахнула. Мама дорогая!

Огромная светлая комната. Паркетный пол, натертый до зеркального блеска, отражал яркий верхний свет. Мебели в комнате не было, а на стенах висели картины… картины, которые я видела только в каталогах известных музеев.

Копии были сделаны превосходно: тот, кто их писал, был не менее гениален, чем создатели шедевров. Я пошла вдоль стен, восхищенно разглядывая полотна. Вот знаменитая «Весна» Боттичелли, вот чудесный Пинтуриккьо, две копии «Святых» Сурбарана, «Мадонна» Мурильо, «Портрет фрейлины» Рубенса, автопортрет Рембрандта…

Фантастика!

Кто бы ни был хозяин этого дома, он мне уже нравится. Вкусы у нас совпадают! Я тоже люблю позднее Возрождение, а вот импрессионистов и сюрреалистов не жалую. А уж про авангардистов и говорить нечего!

Тут мой взгляд упал на большой настенный термометр. Ого! В доме установлена очень дорогая система поддержки микроклимата! Это значит, что все триста шестьдесят пять дней в году здесь одна и та же температура воздуха и неизменный уровень влажности! Ничего себе! Так разоряться ради копий! Нет, копии отличные, но это же только копии. Хотя, возможно, хозяин дома выдает их за оригиналы.

Я подавила смешок, перешла к другой стене зала, осмотрела продолжение экспозиции. Надолго задержалась перед портретом инфанты Маргариты, когда-то позировавшей знаменитому Веласкесу. Очаровательная двенадцатилетняя девочка в роскошном платье. Белокурые локоны распущены по плечам, в них алая роза. Глаза смотрят грустно и чуть подозрительно, словно девочка уже привыкла не доверять окружающим ее льстецам.

– Любите Веласкеса? – спросил меня кто-то.

Я обернулась.

В дверях стоял грузный пожилой человек, похожий на Бармалея. Лицо у него было некрасивое от природы, и длинный шрам, шедший от правой щеки к подбородку, очарования мужчине не прибавлял. Он опирался на толстую трость с золотой насечкой, и я заметила, что правая нога у него заметно короче левой.